Меж тем противник, ведя беспорядочный огонь, медленно приближался. Ефимов поднял автомат, тщательно прицелился, потянул спусковой крючок. Грянул выстрел. Клацнул, выплюнув последнюю гильзу, затвор. Сергей отложил в сторону бесполезный автомат и вытащил из кобуры одолженный Масляковым «стечкин». Сдаваться Ефимов не собирался. Если стрелять наверняка, двух магазинов должно хватить надолго. Оставалось лишь подпустить наступавших поближе. Сергей сполз чуть ниже и, укрывшись от пуль за спасительным бугорком, принялся ждать.

Похоже, его последний выстрел из автомата оказался точен – «правосеки» уже не шли в полный рост, а, прикрывая друг друга, продвигались коротким перебежками. Пули ударяли в землю, поднимая чёрные фонтаны. Некоторые с воем уходили в рикошет.

«Ещё немного подожди!» – сам себе приказал Ефимов, и вдруг сквозь трескотню выстрелов и свист пуль ему послышался звук работающих дизельных двигателей, доносящийся откуда-то из-за спины. Сергей невольно оглянулся. Он уже было подумал, что ему мерещится, когда из самой гущи заброшенного сада, ломая кусты и деревья, на открытый простор вырвалась новенькая, блестящая свежей краской «восьмидесятка», следом за ней появились и расползлись по сторонам ещё десять таких же машин.

На бронетранспортёрах не было никаких опознавательных знаков, но опытному Ефимову хватило одного взгляда, чтобы понять – наши. На первом, далеко вырвавшемся вперед БТРе, стоя во весь рост за ворочающейся башней, изо всех сил размахивал руками старший лейтенант Масляков.

– Свои… – не в силах поверить, выдохнул Ефимов.

Тем временем ствол ближайшего БТРа опустился вниз, довернулся в сторону наступающих укров и огрызнулся пламенем. Огонь головной машины поддержали катившие следом БТРы. Не ожидавшие такого поворота событий «правосеки», оставляя убитых и раненых, кинулись обратно, к спасительным развалинам.

А бронированная лавина перевалила лощину, на полном ходу высадила десант и двинулась дальше, догоняя и круша отступающего в панике противника.

БТР-80, на котором ехал Масляков, свернул в сторону Ефимова. Тот медленно поднялся на ноги. Через несколько секунд «восьмидесятка», плавно затормозив, остановилась рядом с Боровиковым.

Старший прапорщик, выдавив из себя улыбку, махнул рукой спрыгнувшему с брони группнику и, не в силах стоять на ослабших от усталости и напряжения ногах, опустился на землю. Скрывая наворачивающиеся слёзы, он вынул из нагрудного кармана и бросил в траву слегка поцарапанную пятирублёвую монету.

– Столько пацанов погибло, а у меня ни царапины, слышишь, ни царапины!

К кому обращался старший прапорщик: к Господу Богу или самому себе – не знал даже он сам.

– Почему не я? – смысл существования ускользал под тяжестью навалившегося груза. Рука непроизвольно, как бы сама собой, потянулась к лежавшему в траве «стечкину»…

Эпилог

Выставленные на всеобщее обозрение свидетельства американского участия в разработке бактериологического оружия вызвали у мировой общественности настоящий шок.

Американское правительство пыталось откреститься от случившегося, свалив вину на киевские власти. Но всем было понятно: создание биологического оружия требовало больших финансовых затрат и определенной научно-материальной базы, которой у официального Киева никогда не было. К тому же показания известного во всем мире американского ученого-вирусолога профессора Джеймса Рассела-Констинскоффа не оставили камня на камне от противоречивых отговорок вашингтонских стратегов. Резко осудила происходящее Германия. Франция воздержалась. Мир в очередной раз оказался расколот на части.

В свете общего кризиса Киев потонул в хаосе уличных беспорядков, восстал Мариуполь, резко обострилась обстановка в Харькове, волновался Днепропетровск, молчала Одесса. Часть своих войск власть кинула на усмирение бунта. Фронт оголился. Российские войска, выполняя приказ Верховного главнокомандующего, были отведены к границе. Через три недели подразделения непризнанных республик перешли в наступление по всему фронту.