Я вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж и увидел мужчину, курящего на лестничной площадке. Взглянув на меня, он спросил:
– Это вы звонили мне на домофон?
– А вы Иван Лошаков? – в свою очередь, спросил я.
– Да, – ответил мужчина.
– Меня зовут Аристарх Русаков, – повторил я свое имя. – Я друг Геннадия Павловича Нехватова. А к вам обратиться мне посоветовал Григорий Александрович Седых.
– Седых? – поднял брови Лошаков.
– Да, – ответил я.
– Когда вы с ним виделись? – снова задал вопрос Лошаков.
– Вчера, – сказал я.
– Ну и как он? – посмотрел на меня мужчина, выпустив сигаретный дым из носа.
– Ну так… Не очень, – уклончиво ответил я.
– Все пьет? – поинтересовался Лошаков.
– Пьет, – кивнул я.
Судя по всему, приглашать меня в дом Лошаков не собирался.
– Хорошо, какие у вас ко мне вопросы? – спросил он, затушив сигарету в консервной банке, прикрепленной к перилам.
– Мне бы хотелось узнать, о чем вас спрашивал Нехватов, когда был у вас два месяца назад, – сказал я. – И что такое вы ему передали.
– А зачем это вам? – быстро спросил Лошаков.
– А я хочу продолжить начатое им дело, – едва выслушав вопрос, резко ответил я.
– По собиранию материалов в защиту осужденного Павлова? – посмотрел на меня Лошаков.
– Именно, – согласился я.
– Ну что ж, я не против, – промолвил Лошаков и посмотрел в сторону. – Тем более что следак, ведший дело, теперь не работает. Значит, я никого не подставлю.
Я согласно кивнул, стараясь поймать взгляд Лошакова. Но мне этого не удалось.
– Только есть одна загвоздка, – Лошаков наконец-то посмотрел на меня. – Наше сотрудничество с господином Нехватовым… зиждилось… на материальной основе…
– Ну что ж, – внутренне усмехнулся я. – Не будем ломать уже устоявшихся традиций. Как говаривал наш знаменитый философ и мыслитель ослик Иа, «я так и думал… И какой из этого следует вывод»?
– Недопонял, – удивленно посмотрел на меня Лошаков.
– Сколько надо денег? – так перевел я речь ослика Иа из мультика производства одна тысяча девятьсот семьдесят второго года на язык сегодняшних рыночно-базарных отношений.
– А что вас интересует: копия медицинского заключения или объяснение на словах? – поинтересовался Лошаков. И быстро добавил: – Копия медицинского заключения будет стоить полторы штуки баксов. Если же просто рассказать вам на словах – то пятьсот.
– Долларов? – задал я уточняющий вопрос.
– Естественно, – даже несколько удивился моему вопросу Лошаков.
Цена была, следует признать, довольно внушительная. Но я не стал спорить.
– Ну, как сказал уже упомянутый нами знаменитый философ и мыслитель ослик Иа, «удивляться не приходится… Этого и следовало ожидать», – изрек я глубокомысленно.
– Недопонял, – снова произнес Иван Лошаков.
– Это я так сказал, к слову, – буркнул я и добавил: – А можно мы поступим следующим образом: вы мне выдаете подписанную вами копию медицинского заключения о гибели Анны Чекулаевой, а на словах объясняете мне изложенные в заключении факты и интерпретируете их на простой человеческий язык? Ну это будет что-то вроде пояснительной записки, только на словах. Чтобы мне все было понятно.
– Можно, – осклабился Лошаков. – Только стоить это будет уже две тысячи долларов…
– Договорились, – ответил я и спросил: – И когда это можно сделать?
– Да хоть сейчас, – ответил Лошаков. – Нехватов просил пару экземпляров сделать, а я сделал три. На всякий случай…
– А вы очень предусмотрительны, – произнес я с весьма одобрительной интонацией, которую мне едва получилось выжать из себя.
– Да, – просто ответил судмедэксперт. – Жизнь заставляет.
* * *
Такие деньги, что запросил Иван Лошаков, у меня имелись. Причем в кармане. Я почему-то так и думал, что мне сегодня предстоят расходы. Нет, скорее предвидел. Вообще это чувство предвидения спасало меня уже не раз и десятки раз помогало сделать правильный выбор и не оступиться. А может, это ангел-хранитель нашептывает мне в подсознание выбор правильного решения. Важно то, что это работает в нужный момент. И хвала тому, кто меня таким образом оберегает…
Правда, долларов у меня не было. Да и откуда им у меня взяться? У меня только евро. Я их почти не трогал с того самого момента, когда на Белорусском вокзале мы оприходовали ничейные вагоны с евро. То есть ровно два года. Тогда мне, моему оператору Степе и его помощнику и одновременно телохранителю Севе досталось по сто шестьдесят тысяч евро. Это были бабки, что мне удалось экспроприировать у акул империализма вместе с бомжами, которых бросил после разговора со мной главарь всех бомжей Король. К бомжам, набивающим пачками евро сумки, котомки, мешки, вскоре присоединились служащие вокзала и рабочие, потом пассажиры и просто прохожие люди из работного люда. С тех пор прошло уже два года, а я до сих пор помню лицо одной женщины бальзаковского возраста, скорее всего, мелкой служащей вокзала, которая натурально, как куль с мукой, выпала из вагона с пачками евро, набитыми под блузку, юбку и даже под колготки и бюстгальтер. Глаза ее были совершенно круглыми и исполненными удивления, как у глупой кошки, напившейся валерьянки, а на лице застыла блаженная улыбка человека, познавшего наконец, что такое есть счастье.
Я был среди участников экспроприации и набил под завязку пачками евро целлофановый пакет, что постоянно носил в заднем кармане своих джинсов. Программу касательно нахождения евро в тупике Белорусского вокзала мне выпустить не дали (а должно было состояться четыре выпуска передач этой тематики), поэтому я решил снять об этих вагонах новостную передачу, для чего мне и понадобились Степа и Сева. И они все происходящее в тупике возле этих четырех вагонов сняли на камеру. Заканчивалась та передача появлением на запасных путях ОМОНа, жалким зрелищем разграбленных (нет, все же экспроприированных) пустых вагонов и валяющимися возле вагонов сотенными купюрами евро, которые перемещал с места на место, как осенние листья, легкий ветерок.
Когда все закончилось, мы приехали ко мне домой, и я выставил этот свой пакет на стол. А потом эффектным жестом высыпал евро на столешницу. Подсчитали. Оказалось, что в пакете поместилось сорок восемь пачек евро. Я разделил горку пачек на три равные части, вот и досталось мне, Степе и Всеволоду по шестнадцать пачек. То есть по сто шестьдесят тысяч евро. По тогдашнему курсу это было что-то около шести миллионов четырехсот тысяч рубликов. Неплохо, верно?
Когда восторг от обладания такими деньгами слегка притупился, я толкнул ребятам небольшую, но, на мой взгляд, грамотную речь. Нужную и своевременную. И примерно такую…