В двенадцать лет Флинн любил Джорджа Мюллера и радовался, когда тот приходил к ним в гости.
– Он уехал, не попрощавшись. Вся финансовая документация была уничтожена при пожаре в баре. Мой отец ничего не мог поделать.
– Мне жаль, Флинн.
Он покачал головой:
– Я рассказал вам это не для того, чтобы получить ваше сочувствие. Я рассказал вам это, чтобы вы поняли, почему я так отношусь к этому человеку. Почему я не могу позволить ему наживаться на несчастье моей семьи.
Эдди кивнула, но, похоже, так до конца его и не поняла. Очевидно, сама она никогда не испытывала такой сильной ненависти. В ее мире люди прощали друг другу прошлые обиды, и он, по правде говоря, был этому рад.
Эдди снова придвинула к себе тарелку со штруделем. Ей не хотелось есть, но она не хотела, чтобы Флинн думал, что испортил ей аппетит, и чувствовал себя виноватым.
Осознав, что все еще прижимает к груди фигурку быка, Эдди поставила ее рядом с тарелкой:
– Спасибо вам за резного Брюса Огастеса, Флинн.
– Я знал, что он вам понравится.
– Для меня это не простая безделушка, а подарок со смыслом. Я верю, что вы сдержите свое слово и не причините вред Лорна-Лиз.
– Ваше доверие много для меня значит, Эдди.
Почему-то она снова ему поверила.
Эдди машинально отправила в рот кусочек штруделя, прожевала и проглотила.
– Я могу еще немного полюбопытствовать? – спросила она.
– Попробуйте, – ответил Флинн с едва заметной улыбкой.
– До этого разговора я думала, что вы выросли на скотоводческой ферме и что ваша семья была богата. Теперь я знаю, что это не так. Как вы стали тем, кем стали?
Она сильно заблуждалась, думая, что ему все подносили на блюдечке с голубой каемочкой.
– После смерти моего отца мы с матерью переехали в Берк, где жила ее сестра.
Берк – это маленький городок у западной границы штата Новый Южный Уэльс. Для мальчика из Брисбена переезд туда, должно быть, стал сильным потрясением.
– Еще будучи подростком, в выходные и во время школьных каникул я работал на фермах и понял, что у меня есть к этому склонность. Также у меня обнаружился талант к родео. Я начал с кемпдрафтинга и стреноживания бычка, а позже стал принимать участие в скачках на неоседланных жеребцах и диких быках.
Значит, вот чему он обязан своими стальными мышцами! Признаться, она с самого начала поняла, что его идеальная физическая форма – это не результат многочасовых тренировок в спортзале.
– Успешные выступления на родео приносят большой доход. К девятнадцати годам я накопил достаточно денег, чтобы купить небольшую ферму. Я модернизировал ее, а затем продал в два раза дороже. Одновременно с работой на ферме я заочно изучал основы коммерческой деятельности и благодаря полученным знаниям сделал пару выгодных инвестиций.
Она уставилась на него с нескрываемым восхищением:
– Значит, вы человек, который сделал себя сам.
И дважды развелся.
Откуда взялась эта мысль? Его личная жизнь ее не касается.
– Когда все закончится, Эдди, я распрощаюсь с прошлым и буду жить так, как хочу.
Почему-то Эдди сомневалась, что, отомстив обидчику, он сможет обрести успокоение.
– И какой жизни вы для себя хотите?
– Возможно, я решу превратить Лорна-Лиз в одно из самых известных племенных хозяйств в мире. – Отодвинув свою тарелку, он встретится взглядом с Эдди. – Я собираюсь поселиться в Лорна-Лиз и…
– Что?
Он покачал головой:
– Вы заразили меня своим энтузиазмом, Аделаида Рамси. Я понял, что хочу организовать успешный пивоваренный бизнес в Мюнхене. Хочу, чтобы мой пивной бар был лучшим в городе.
У Эдди вытянулось лицо.
– Вы шутите?
– Нет.
Они одновременно улыбнулись друг другу.
– Флинн, какие у вас планы на Рождество?
Он поморщился:
– Никаких. Для меня это обычный день.
Эдди была готова поспорить, что у него с двенадцати лет не было нормального Рождества.
Она покачала головой:
– Это неправильный ответ.
Флинн откинулся на спинку стула. Упрямство и возмущение боролись в его душе с нежеланием задеть чувства Эдди. Он по-прежнему не хотел, чтобы она считала его грубым и безжалостным.
– Эдди, простите меня, но я не праздную Рождество.
Точно так же, как не вступает в романтические отношения?
– Даже если вы будете его игнорировать, оно все равно никуда не исчезнет. – Решив, что она вправе прибегнуть к маленькому эмоциональному шантажу, Эдди, поглаживая пальцами фигурку быка, добавила: – Я тоже собиралась проигнорировать в этом году Рождество из-за… но… – Внезапно ее боль утраты обострилась.
Флинн подался вперед и накрыл ее руку своей.
– Но я поняла, что не смогу, – сказала она, встретившись с ним взглядом. – Не смогу игнорировать Рождество в этом красивом городе. Здесь повсюду витает дух праздника.
– Простите. Я думал…
– Не извиняйтесь. Я рада, что приехала сюда. Мюнхен красивый город, и я отлично провожу здесь время.
– Тогда в чем проблема?
Эдди тяжело сглотнула, и Флинн крепче сжал ее руку. Его взгляд был полон тепла и сочувствия. В какой-то момент он поднял другую руку, и Эдди подумала, что он хочет коснуться ее щеки. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы он это сделал, но он, словно опомнившись, опустил руку.
– Мне кажется неправильным наслаждаться всем этим. Ведь мой отец умер всего четыре месяца назад.
– Он бы не хотел, чтобы вы впали в депрессию. Он бы хотел, чтобы вы радовались жизни.
– Почему вы так в этом уверены? Вы не были с ним знакомы.
– Да, но я знаю его дочь. У нее доброе сердце. Она жертвует своими мечтами ради благополучия других людей, не теряя при этом чувства юмора. Ее жизнерадостности можно позавидовать. Я кое-чему у нее научился. Исходя из всего этого, можно предположить, что ее отец тоже был хорошим человеком.
У Эдди защемило сердце. Она не знала, что сказать, поэтому просто поблагодарила Флинна.
– Конечно, вы до сих пор остро ощущаете свою утрату. Но жизнь продолжается, Эдди, и в наслаждении ею нет ничего плохого.
– Умом я, конечно, это понимаю, но…
Она прислонилась к спинке стула и отдернула свою руку:
– Возможно, вам это покажется глупым, но я знаю, что в Рождество буду тосковать по нему еще сильнее. Даже если я не буду праздновать в этом году Рождество, ничего не изменится. Думаю, вы знаете, что я имею в виду. Вы не празднуете Рождество, чтобы не ощущать острее свое одиночество.