– Жду дальнейших распоряжений.
– Уходите!
– В сложившейся ситуации нет моей вины, поэтому какое вы имеете право так со мной разговаривать? – Бросив свой портфель на диван, она подошла ближе к Флинну. – И не смейте больше щелкать передо мной пальцами. Я вам не собака, поняли?
Он моргнул.
– Я знаю, вы сейчас испытываете стресс, но это не дает вам права обращаться с другими как со слугами. Вы всегда так обращаетесь со своими сотрудниками, Флинн? Знайте: я ни за какие деньги не буду мириться с подобным отношением к себе.
Он внимательно посмотрел на нее, и его напряженные плечи слегка расслабились.
– Я все понял, Аделаида. Вы правы. Простите.
Эдди сердито уставилась на него.
– Что? – спросил он, разведя руки в стороны.
– Вы должны добавить, что это больше никогда не повторится.
Уголки его губ дрогнули в улыбке, и ее пульс участился.
– Обещаю, что это никогда больше не повторится. Эдди обнаружила, что улыбается.
– Спасибо.
Покачав головой, Флинн плюхнулся в кресло:
– Знаете, вы не созданы для того, чтобы быть подчиненной.
Признаться, она и сама уже это поняла.
– Я знаю, вы мне не поверите, но Мюллер лжет.
Отодвинув его одежду, Эдди села на край дивана.
– Но как?..
– Как я могу доказать, что Мюллер подделал отчет? – Флинн запустил пальцы в волосы. – В этом-то вся загвоздка.
Эдди покачала головой:
– Нет, я не это имела в виду. Как вы можете быть уверены в том, что господин Мюллер лжет? – Она подняла руку, чтобы Флинн позволил ей договорить. – Я вовсе не пытаюсь бросить вам вызов, Флинн. Вы мне нравитесь. Вы умный и трудолюбивый. Вы еще и великодушный, поскольку предложили мне щедрый бонус в награду за то, что я останусь на два года в Лорна-Лиз. Это говорит о том, что в целом вы хорошо относитесь к людям. Я уже начала считать вас своим другом.
– Эдди…
– Нет, Флинн, позвольте мне закончить. Я чувствую, что вам нужно это услышать. Знайте: какое бы хорошее впечатление ни сложилось у меня о господине Мюллере, я буду на вашей стороне. Но если вы по-прежнему собираетесь уничтожить этого человека, вы должны быть абсолютно уверены в своей правоте. Что бы вы почувствовали, если бы спустя, скажем, пять лет узнали, что ошиблись? Какие у вас есть доказательства, Флинн? Слова, которые вам сказал ваш отец, когда вам было двенадцать лет? Что мы знаем о наших родителях, будучи детьми и подростками? Мы просто бескорыстно их любим, полностью от них зависим и не можем быть объективными.
Флинн вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.
– Мой отец был хорошим человеком.
– Я вам верю. Но иногда хорошие люди принимают плохие решения.
– Если мой отец украл те деньги, почему Мюллер не заявил на него в полицию?
– Он сказал, что любил вашего отца.
Флинн презрительно фыркнул.
– У меня есть еще один вопрос.
– Всего один? – пробурчал он, снова опускаясь в кресло.
– Когда ваша бывшая жена Анжела вас предала, вы сделали так, чтобы она за это заплатила?
Он еле заметно покачал головой.
– Почему вы ей не отомстили? Чем, по-вашему, эта ситуация отличается от ситуации с господином Мюллером?
Флинн подался вперед, и черты его лица исказились.
– Он убил моего отца.
– Нет, Флинн, он этого не делал. Ваш отец совершил самоубийство.
– Его до этого довел Мюллер.
– Может, да, может, нет. Неужели вы действительно хотите совершить поступок, о котором, возможно, будете жалеть всю оставшуюся жизнь?
– Вы, кажется, сказали, что вы на моей стороне. – Его губы искривились в циничной усмешке. – Или мне нужно больше вам платить за вашу преданность?
Эдди это проигнорировала. На самом деле он так не думал, а просто хотел ее позлить.
– Знаете, что я думаю?
– Мне не терпится это услышать, – пробурчал Флинн.
– Ваша ненависть к Мюллеру послужила вам стимулом для того, чтобы преуспеть. Достичь того положения, в котором сможете заставить его заплатить. Но вы уверены, что злитесь именно на него?
Он снова вскочил с кресла. Его глаза засверкали, пальцы сжались в кулаки, и Эдди едва удержалась от того, чтобы не вжаться в спинку дивана.
– Я представлю вам необходимые доказательства. Мой отец не был вором!
– Мне не нужны доказательства. Они нужны вам, Флинн. То, что вы пережили в двенадцать лет, было ужасно, но вам следует помнить о том, что вам больше не двенадцать. Что никто не в силах поставить вас в уязвимое положение, в котором вы оказались тогда.
Флинн смотрел на нее так, словно не знал, что сказать.
Она тяжело сглотнула и поднялась:
– Вы бы хотели, чтобы я сейчас ушла?
– Думаю, так было бы лучше.
Взяв свой портфель, Эдди удалилась к себе в номер, упала на кровать и расплакалась.
Раздался стук в дверь. Флинн сразу понял, что это Эдди. Она два дня подряд приходила к нему ровно в девять утра, но оба раза он говорил ей, что она может устроить себе выходной.
Сегодняшний день не станет исключением.
– Войдите.
– Доброе утро, – произнесла Эдди, входя в номер. На ней был темно-синий деловой костюм, в руках она держала кофейник. – Ваш вчерашний день прошел хорошо?
– Да, – солгал Флинн и, напрягшись, стал ждать, когда она его спросит о том, нашел ли он доказательства вины Мюллера.
К своему огромному сожалению, он их пока не нашел.
Эдди молчала. Тогда он сам задал ей вопрос:
– А вы как провели вчерашний день? Куда-нибудь ходили?
– В картинные галереи. Я провела там много времени, – улыбнулась она. – Я люблю искусство, но плохо в нем разбираюсь, поэтому заказала себе через Интернет несколько книг. Они будут ждать меня дома, когда я вернусь. Еще я прокатилась на трамвае и попробовала наконец торт «Шварцвальд». Это шоколадный бисквитный торт с вишней.
Лучше бы он гулял вместе с ней по городу, чем искал в газетах и Интернете негативную информацию о Мюллере.
– Что мне нужно сегодня сделать? Напечатать какие-нибудь письма или, может, организовать встречу?
– Ничего не надо, спасибо. На время рождественских каникул деловая активность затихает. Сходите куда-нибудь и проведите весело время.
А он тем временем продолжит искать доказательства причастности Мюллера к чему-либо незаконному.