— Пообещай мне, что больше не будешь разговаривать, когда рядом люди. Ты только что видел, что может случиться, когда замечают, что собака разговаривает. Понял?

Белло смирно сидел передо мной, но не отвечал.

— Я спросил: ты меня понял? — повторил я.

Белло молчал.

— Ты слышал, что я сказал? Или вдруг разучился разговаривать? — спросил я.

— Белло умеет разговаривать, но не хочет, — ответил он.

— А почему это Белло вдруг не хочет? Адриенну изображаешь?

— Белло не хочет, потому что Белло нельзя.

— Чего «нельзя»?

— Белло нельзя разговаривать, когда рядом люди.

— Так никаких людей-то рядом нет, — сказал я.

— Ха-ха! — сказал Белло.

— Что значит «ха-ха»? Ты что, скажи на милость, видишь тут хоть одного человека?

— Да, — сказал Белло.

Я огляделся. Во всём переулке не было ни души.

— И где же? — спросил я.

— Вот! — сказал Белло и показал передней лапой на меня. — Или Макс теперь собака?

— Но я-то не люди, я имею в виду, я — это не чужие, — пояснил я. — Со мной тебе, конечно, можно разговаривать.

— Белло Любит разговаривать с Максом, — сказал он.

— Но только когда никто не слышит! Теперь ты понял меня, да?

— Да. Только когда рядом нету чужих чевекков, — повторил он.

— Ну вот и хорошо, — успокоился я. — Тогда пошли на вокзал. Поедем домой.

В поезде Белло опять чуть было не вызвал переполох.

Мы сидели в купе одни. Белло вспрыгнул на сиденье, прислонился ко мне и задремал, и тут в дверь заглянул проводник.

Я достал из кармана билеты и протянул ему, а возвращая мне их, он заметил:

— Собакам на сиденье делать нечего. Пусть сейчас же слезает.

— А Макс купил для Белло отдельный билет, — сказал Белло и решил пока не слезать с лавки.

— Ты что, чревовещатель? — ошарашенно спросил проводник. Наверное, это была единственная мысль, которая помогала ему объяснить, как собака может разговаривать. — Отличный номер! Здорово научился! Но всё равно собака должна сидеть на полу.

Белло спрыгнул с сиденья.

— Ну вот, значит, можем, когда захотим! — сказал проводник. Он закрыл дверь снаружи, и я снова рассердился на Белло:

— Ты же обещал, что не будешь разговаривать с незнакомыми людьми!

— Макс говорит о проводнике? — уточнил Белло.

— Да.

— А он не незнакомые люди. Мы с ним знакомы, — сказал Белло. — Это же проводник, который вчера сказал господину Белло: «Ваши познания меня не интересуют».

— Ты хочешь сказать, это тот же самый проводник, что и по дороге сюда? — спросил я.

— Да, тот же самый, — ответил Белло, снова запрыгнул на сиденье, положил голову мне на колени, зевнул и пробормотал: — Белло хочет поспать.

— А если опять зайдёт проводник? — спросил я.

— Тогда Белло перелёжет на пол, — сказал он. — Но сначала поспёт.

Наконец-то снова дома

Дорогу от вокзала до нашего дома Белло знал хорошо, поэтому нёсся впереди, но иногда оглядывался, возвращался, обегал вокруг меня и снова мчался вперёд. Один раз он, правда, остановился у какого-то дома и очень долго его обнюхивал. Я ушёл далеко вперёд, а он всё не двигался с места. Наконец он догнал меня.

— Что ты там унюхал, что-нибудь интересное? — спросил я.

— Там проходила Адриенна. Белло разнюхал точно, — сказал он.

— Ты что, опять хочешь с ней встретиться, что ли? — удивился я.

— Может быть, — сказал он. — Думаю, наверно, да.

И он опять побежал вперёд. Радовался, что дом уже близко. А я, наоборот, замедлил шаг. Потому что тяжело было нести чемодан; казалось, он всё сильнее оттягивал руку, и приходилось всё чаще ставить его на землю. Но ещё и потому, что с каждым шагом меня всё сильнее мучила совесть. А её просто так на землю не сбросишь. Я вор. Украл деньги из папиной кассы. И понимал, что папа будет меня очень ругать.

Мы подошли к дому. Аптека уже закрылась, но наверху, в гостиной, горел свет. Я позвонил: один звонок длинный, два коротких, это наш семейный код.

Наверху папа нажал кнопку, дверь открылась, но он и сам уже сбегал вниз по лестнице.

— Макс, — обрадовался он, — вернулся! — он обнял меня. — Я так за тебя волновался!

Сверху раздался голос Верены:

— Штерни, это Макс?

Папа ответил:

— Да, Макс вернулся. Сейчас мы поднимемся.

— Ты очень сердишься? — осторожно спросил я. — Прости, что я взял деньги. Понимаешь, папа, ведь я должен был помочь господину Белло…

— Да, кстати, что с господином Белло? — перебил он меня. Только после этого он обратил внимание на пса. — Да, увы, я вижу, он опять превратился в собаку, — папа наклонился и погладил пса по голове. — Привет, Белло!

— Давно пора поздороваться и с Белло, наконец-то, папа Штернхайм, — отозвался Белло с упрёком.

Папа так обалдел, что попятился и чуть не сел прямо на лестницу.

— Это… говорящая собака? — спросил он.

— Да, Белло ррразговаривает, — подтвердил пёс. — Белло пойдёт наверх. Белло проголодался.

— У господина Мельхиора не получилось превратить Белло в человека, но зато Белло теперь разговаривает! Это уже кое-что, — сказал я.

— Сейчас ты нам всё подробно расскажешь, — потребовал папа. — Пошли к Верене в гостиную. Она, конечно, тоже хочет узнать обо всём.

Вдруг папа огляделся. Кажется, он что-то вспомнил.

— А куда ты дел дядю Астора? Он что, не захотел идти с вами? И прямо с вокзала пошёл к себе домой?

— Как это? — настала моя очередь удивляться. — При чём тут вообще дядя Астор?

— А разве не он привёз вас из Марбурга? Как вы вернулись-то?

— Как-как — на поезде.

— Но ведь дядя Астор специально поехал в Марбург, чтобы найти вас там и привезти домой в целости и сохранности, — сказал папа.

— Дядя Астор? — переспросил я.

— Значит, вы разминулись, — сказал папа. — Но всё равно, пойдём скорее в дом! Верена ждёт.

Потом мы все вместе ужинали, и я подробно рассказывал, как мы добирались до Марбурга, с какими приключениями жили в гостинице, о превращении господина Белло, о госпоже Майке и её отце Мельхиоре, о разных экспериментах, которые тот проводил с Белло, и об обратной дороге.