Горхла выдержал долгую паузу – нарочно, чтобы набить цену своим словам.
– Чтобы я мог ответить, вы все должны посмотреться в воду. Я это уже сделал.
Маленький отряд послушно придвинулся к самой кромке безжизненной иссиня-черной воды. Киммерин, Герфегест и Двалара присели на корточки и наклонились над зеркалом вод в точности так же, как это несколькими минутами раньше сделал Горхла.
Зеркала на то и зеркала, чтобы создавать двойников и умножать сущее. Но зеркало вод блуждающего озера если и было зеркалом, то лишь отчасти. Ни Герфегест, ни Двалара не увидели своих лиц. Узреть свое отражение посчастливилось лишь Киммерин. Да и то – посчастливилось ли?
Горхла беспокойно вглядывался в мертвенно-спокойную гладь озера.
– Ни я, ни ты, Двалара, ни Герфегест не нужны озеру. Ему нужна Киммерин.
– Ясное дело! Одна женщина лучше троих мужчин – это заметили еще похотливые пажи Ее Величества Императрицы Сеннин, – скептически процедил Герфегест, но никто не улыбнулся.
– Озеро требует жертвы, – сказал карлик. – Если оно не получит ее, мы все можем считать себя покойниками.
Как бы в подтверждение правоты Горхлы сквозь черные воды стали медленно проступать крохотные острова в форме отпечатка маленькой ступни. Женской ступни, милостивые гиазиры.
Эти следы-острова образовывали цепочку, своего рода архипелаг, который заканчивался у самого большего по размеру острова, на котором, уже стоя на двух ногах, можно было и стоять, и сидеть. Прямо на глазах картина, едва только наметившаяся, обрела почти законченный вид и изменения завершились.
Герфегест не отличался недостатком сообразительности, но даже он не сразу понял, что имеет в виду Горхла. Озеро? Жертва? Киммерин? Выходит, Киммерин должна быть принесена в жертву для того, чтобы экспедиция могла быть продолжена. Так? Но не успел Герфегест открыть рот и возразить Горхле, как заговорила сама девушка.
– Я согласна, – мужественно сказала Киммерин.
– Благословляю тебя, – с нарочитой значительностью изрек Горхла.
8
«Верное сердце – первое достоинство воина.
Душа, послушная смерти, – второе.
Тот, кто обладает обоими, да изопьет из чаши преданности учителю».
Эти слова были начертаны на пергаментном свитке, бывшем единственным украшением зала для гимнастических упражнений в Обители Ветра.
Зикра Конгетлар никогда не акцентировал внимания своих питомцев на этом изречении, и, может быть, именно поэтому каждый Конгетлар сызмальства знал его наизусть. И Герфегест знал его.
Киммерин не нужно было бывать в Белой Башне, чтобы, не задумываясь, бросить свое «верное сердце» на алтарь преданности учителю, то есть Ганфале. Ее душа была послушна смерти, она была готова умереть в любую минуту. Представления о правильном и неправильном были приблизительно одинаковы во всех Благородных Домах Алустрала.
Воинов всех Домов воспитывали сходным образом. Беспрекословная преданность, самопожертвование, «верное сердце», рассеченное на тысячу частей по первому слову императора, учителя, старшего.
Пятнадцать лет назад такое положение казалось Герфегесту не только естественным, но и единственно возможным. Если старший в отряде говорит тебе, что ты должен быть принесен в жертву Блуждающему Озеру, разлившему свои черные воды по землям мертвых, значит, иной судьбы у тебя нет и быть не может. И значит, нужно радоваться той, что есть.
Но тогда, пятнадцать лет назад, Герфегест был человеком Алустрала. Его душа переродилась в странствиях по Сармонтазаре. Он стал другим. Изменились и его взгляды на всю эту «верность сердца»!
– Никаких жертвоприношений. Не бывать этому! – гаркнул Герфегест.
Но Киммерин уже робко шагала по выступившим из воды островкам к центральному клочку суши. Что произойдет с ней там, на этом растреклятом материчке?
– Киммерин, остановись! – крикнул Герфегест, полностью проигнорировав бурные протесты Горхлы.
Киммерин оглянулась. Ее «верное сердце» не хотело быть принесенным в жертву. Она не хотела умирать. Она бросила на Герфегеста взгляд, исполненный мольбы и смущения. По ее щекам текли слезы.
Такой Герфегест не видел мужественную Киммерин никогда. Но не успел Герфегест крикнуть ей что-то ободряющее, как она снова повернулась к нему спиной и зашагала дальше!
Временной заминкой воспользовался Горхла.
– Герфегест, ты погубишь нас всех. Пусть лучше девочка остановит это безумие, – зачастил карлик. – Посмотри, озеро уже окружило нас со всех сторон. Назад дороги нет…
Герфегест и Двалара обернулись. И в самом деле. Невозмутимые, мертвые воды Блуждающего Озера. Лицо Двалары исказила судорога ужаса.
– Горхла прав! Озеру нужна Киммерин. Только она! Только ее отражение оно пожелало взять себе, да и зачем нам эта цапля… – Голос Двалары дрожал, а его руки были сжаты в совсем неуместные кулаки. В этот момент он не только не казался красивым, но, напротив, был скорее безобразен.
«Ссыкун! – выругался Герфегест, разумея, конечно же, Двалару. – Когда на привалах с ней миловался – небось цаплей не называл. А как что случается – так сразу пшла вон, „верное сердце“.
Он едва удержался от того, чтобы тут же, не вдаваясь в разбирательства, снести Дваларе голову, наплевав на то, что Двалара не так давно спас ему жизнь. На оскорбления, нанесенные женщине, оскорбления явные или неявные, в роду Конгетларов было принято отвечать именно так и никак иначе. Но сейчас на такие мелочи просто не было времени.
– Киммерин, не двигайся!!! – закричал Герфегест, вложив в этот крик всю свою волю.
Киммерин снова остановилась и обреченно опустила голову. До островка ее теперь отделяло не больше десятка шагов.
9
Застывшего в ужасе перед неотвратимым Горхлу он умело бросил через бедро.
Двалара, пытавшийся преградить ему дорогу, получил предательский, но заслуженный удар в пах.
Герфегест бросил «извини!» и поставил правую ногу на островок, ближайший к берегу. Спустя мгновение вес его тела переместился на левую ногу, занявшую свое место на другом островке. В этот раз ловкости ему не хватило – озеро взорвалось черными жирными брызгами.
Черная вода жгла, словно кипяток, хотя и не была горяча. Это лишь укрепило Герфегеста в мысли о том, что поскальзываться ни в коем случае нельзя.
Когда-то давно – это воспоминание вернулось к Герфегесту одним из последних, около месяца назад – он тренировался на побережье острова со странным названием Плачущие Скалы под бдительным надзором мастера Зикры Конгетлара.
Там, на мелководье, было рассыпано множество белых и абсолютно круглых камней, бока которых поросли омерзительными красноватыми водорослями. Эти камни образовывали огромные архипелаги, что делало берег весьма удобным местом для практикующих Путь Ветра.