Я шел вдоль ручья, по моим прикидкам, около двух часов; постепенно тот начал расширяться, появились небольшие заводи, в которых плескалась крупная рыба. Живот давно уже исполнял траурные марши, а когда я увидел, как из воды выскочила крупная форель в погоне за мухой, мой голодающий желудок чуть не свернулся в трубочку.
Побродив по окружающим зарослям, обнаружил тонкую сухую жердь, подходящую для моих целей, и потом час пытался заострить ее конец своими камнем. Все-таки я довел это дело до победного конца – не скажу, что кончик моего «копья» был как иголка, но палец им уколоть было возможно.
И вот, усевшись на гранитный валун посреди потока, я стал внимательно всматриваться в воду. Из-за боязни сломать свою деревяшку о каменистое дно речушки действовал очень осторожно и из-за этого постоянно промахивался. Но когда надежда на добычу после десятка пустых замахов была почти потеряна, очередной удар проткнул форель и прижал ее ко дну. Не поднимая своей самодельной остроги, я спрыгнул в воду и схватил холодную бьющуюся рыбину. Когда выбрался на берег, был мокрым с головы до ног. Быстро отряхнулся, как собака, и отжал на удивление длинные волосы, что меня изрядно озадачило: еще несколько часов назад я вроде был подстрижен почти под ноль, – от свежего ветерка по телу побежали мурашки. К счастью, еще достаточно жаркое солнце быстро высушило меня. Я аккуратно выпотрошил форель, промыл ее в воде и съел почти полностью. Без соли мясо имело необычный вкус, но я был так голоден, что не успел обратить на это внимания. После не очень вкусного, но приличного по объему обеда потянуло в сон. И, плюнув на все окружающие опасности, растянулся голышом на мху и заснул.
Когда к вечеру проснулся, так хорошо мне уже не было, вокруг стоял комариный звон, усилившийся ветер холодил кожу. Солнце, склонявшееся за деревья, почти не грело. Размышлял, что делать, недолго. Если залезу на дерево, то, вероятнее всего, замерзну до смерти, если буду ночевать внизу – могу быть съеденным кем угодно. Поэтому решил ночевать под упавшим еловым стволом, рядом с корнями. Натаскал туда кучу мха, стараясь собрать посуше, и, забив проход к себе еловыми лапами, закопался поглубже в мох, понемногу согрелся и заснул.
Утро наступило неожиданно быстро, вылезать из нагретой за ночь постели не хотелось. Я подождал, когда солнце поднимется повыше, начнет немного припекать, и побрел вдоль ручья, периодически обходя лесные завалы или места впадения в ручей более мелких проток. К середине дня шел уже вдоль настоящей реки шириной метров двадцать, но признаков жилья или деятельности человека не было. За все это время я не услышал ни самолета, ни звуков валки леса – ничего, что обычно слышно в наших лесах. К полудню стало жарко, на открытых местах на меня налетали тучи черных слепней, оставлявшие после себя на коже кровавые следы укусов. В тенистом ельнике, наоборот, звенели комары. Мне пришлось несколько раз ополаскиваться в речке, но это помогало ненадолго. Я упрямо шел вперед, хотя иногда на меня нападали приступы паники: «Неужели мне суждено будет закончить жизнь таким образом? В диком лесу, до смерти заеденным гнусом и слепнями?..»
Я старался отгонять эти мысли прочь, но они все чаще стали посещать меня. К вечеру путь привел к большому тихому плесу. Я подошел к берегу и, усевшись на камень, взглянул в воду. Оттуда на меня смотрел незнакомый молодой здоровый парень с бугрящимися мышцами на руках и каштановыми вьющимися волосами, с лицом, изъеденным укусами комаров и слепней.
Что же произошло? Мало того что проснулся голым, неизвестно где, так еще в возрасте двадцати лет и не со своим лицом.
Я сидел и никак не мог поверить в то, что случилось. Если до этого думал, что кто-то жестоко, но незамысловато подшутил надо мной, то возвращенная молодость – это уже серьезно. Может, мой разум сейчас просто в другом теле?..
«Эй, хозяин, отзовись», – мысленно попытался связаться с предполагаемым владельцем тела, но ответа так и не дождался. Я прочитал немало книг о попаданцах, и до меня наконец дошло, что скорее всего со мной произошла такая же абсолютно невероятная история. Мой рациональный разум просто отказывался до этого момента воспринимать подобное событие всерьез. Однако попаданцы оказывались в иных мирах вооруженными чем-то в основном более существенным, чем я… Впрочем, молодое тело – это очень неплохой бонус. И мне не остается ничего другого, как отправляться дальше в поисках человеческого жилья, ну а уж если такового здесь не будет, то переходить на режим существования Робинзона и как-то пытаться устроиться в этой жизни. Настроение было, конечно, на нуле. Жрать хотелось неимоверно. Пришлось нахлебаться воды, чтобы хоть как-то наполнить желудок.
Ловить рыбу в глубоком плесе было бесполезно, и я, отыскав на берегу упавшую елку, натаскал под нее хвои, сверху заложил мхом, устроился удобней и заснул, несмотря на голодное звучанье в животе.
Утром, когда я проснулся, солнца не было видно, небо заложили серые тучи, и моросил мелкий дождик. Я лежал в своем гнезде до тех пор, пока капли воды не добрались до меня. Выбрался наружу, чтобы совсем не продрогнуть, и начал бегать туда-сюда по небольшому заливному лугу. Слегка согревшись, задумчиво поглядел на вылезшую откуда-то лягушку, но все же решил с подобной закуской немного повременить. И продолжил все тот же путь, уже по берегу широкой реки, плавно несущей свои воды на юго-запад. К полудню дождь все же закончился, и тучи понемногу разошлись. Выглянуло солнце, стало немного веселей.
Периодически на пути встречались пороги, в которых ревела вода, и по берегам торчали большие серые скалы. Потому мысль попробовать сделать плот посещала меня не особо. После одного из порогов, когда шел по высокому берегу, показалось, что шагаю по тропке. Сначала, не веря своим глазам, подумал, что это просто звериная тропа, протоптанная к водопою, но тропа становилась все шире, и вскоре я неожиданно вышел на небольшую поляну. На ней, похоже, был пожар, но, присмотревшись, я заметил, что все упавшие деревья были срублены, с одного края уже выкорчевано несколько пней, а под дальними торчит несколько ваг. Внезапно закружилась голова и бешено застучало сердце. Из-за резкой слабости в ногах мне пришлось сесть на ближайшее упавшее дерево. Несколько минут я сидел, глубоко дыша, пытаясь успокоиться. Видимо, я уже настолько уверовал в свое одиночество в дикой тайге, что следы деятельности человека произвели на меня такое действие. Понемногу бешеное биение сердца унялось, исчез звон в голове. Я осторожно поднялся и стал внимательно оглядывать все вокруг.
«Это что же, подсечное земледелие? Куда же и какой черт меня занес? Помнится, в каком-то музее видел я подобные картинки», – нервно крутились мысли в голове.
Обойдя поляну, ничего полезного на ней не нашел и уже по натоптанной почти дороге пошагал дальше. Еще час ходьбы привел к полю, на котором колосилась, по-видимому, тощая рожь или ячмень, – моих познаний в агрономии, увы, не хватало для определения злаков. Большая часть поля была уже сжата. За ним метрах в ста виднелся забор, сделанный из целиковых стволов, вплотную вкопанных друг к другу и заканчивающихся заостренными обугленными концами. В заборе виднелись небольшие ворота, по-видимому заложенные чем-то изнутри. Пахло дымом и каким-то варевом, на что мой желудок отреагировал болезненной судорогой.