Внутри у нее что-то сжалось.
Подойдя к окну, она уставилась на моросящий дождь. Ничего не случится, если она отдохнет пять минут.
Благодаря усердному добросовестному труду ей все-таки удалось получить работу своей мечты. Последние несколько лет она целиком посвятила себя детям, у которых были проблемы с речью. У нее не оставалось времени ни на что другое. Работы у заведующей отделением патологии речи одной из лучших лондонских больниц было хоть отбавляй. Иногда она чувствовала себя белкой в колесе, из которого нет выхода.
Звонок стационарного телефона на столе Рены вернул ее к реальности. Вдохнув аромат прекрасных цветов, она направилась в свой кабинет.
* * *
Она носилась туда-сюда как сумасшедшая, поэтому Алекс нашел ее не сразу. Несколько раз он, следуя указаниям персонала, приходил в названное место, но ее там уже не оказывалось.
Увидев ее наконец, он остановился на секунду, чтобы перевести дух.
Десять лет. С той новогодней ночи в Париже прошло десять лет.
Если бы его отец тогда не заболел, его жизнь могла бы сложиться по-другому. Он встретился бы с Руби через несколько часов и показал ей Париж. При этой мысли его сердце до сих пор всякий раз болезненно сжималось.
Она выглядела почти так же, как и тогда. Ее формы по-прежнему были округлыми и женственными. Правда, темные кудри стали немного короче, а в уголках глаз залегли морщинки. Выражение лица было серьезным и сосредоточенным, даже усталым.
Сам он в последнее время даже не хотел смотреть на свое отражение в зеркале. Ему казалось, что за прошедшие десять лет он постарел на все двадцать.
Цветы, которые он ей прислал, стояли на столе за ее спиной. Ее коллеги смотрели на них с восхищением, но она была слишком занята, чтобы ими любоваться.
Она ходила туда-сюда со стопкой бумаг в руках.
– У нас семнадцать новых направлений, – сказала она стоящей рядом с ней коллеге, – а Кэролайн застряла в пробке в центре Лондона. Как мы успеем осмотреть всех этих детей?
Алекс не сомневался, что Руби предана своей работе. Не помешает ли это осуществлению его плана?
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил его кто-то.
Покачав головой, он выступил вперед, понимая, что нет смысла тянуть время.
– Одно из этих направлений от меня.
Резко повернувшись, Руби уронила бумаги.
– Алекс, – ошеломленно пробормотала она, уставившись на него.
– Руби…
Она задумчиво наклонила голову набок, словно готовилась задать ему множество разных вопросов, но вместо этого глубоко вдохнула и еле заметно покачала головой.
С тех пор как он запустил пальцы в эти темные кудри и поцеловал эти губы, прошло десять лет, но он помнил все свои ощущения так хорошо, словно это было лишь вчера.
Руби наклонилась, чтобы поднять бумаги, и он опустился на корточки, чтобы ей помочь. Когда их пальцы случайно соприкоснулись, Руби отдернула руку, словно обжегшись.
– Зачем ты сюда пришел, Алекс?
Он почувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Карие глаза Руби смотрели на него с укором, в словах слышалась обида.
Но кого она видит, когда смотрит на него? Он уже не молодой холостяк, а отец и вдовец. Принц-регент, правитель страны.
Он думал, что по прошествии стольких лет сможет спокойно подойти к Руби и изложить суть проблемы, но ошибся. Стоило ему только увидеть Руби, вдохнуть цветочный аромат ее духов, как он подумал о последних десяти годах как о потерянных.
– Алекс?
Ее голос вернул его к реальности, и он не смог сдержать улыбку. Его уже давно никто не называл Алексом.
Выпрямившись, он передал ей собранные им бумаги:
– Я здесь, потому что мне нужна твоя помощь, Руби.
Руби часто рисовала воображен свою новую встречу с Алексом, но местом действия всегда был Париж.
Даже в самых смелых своих мечтах она себе не представляла, как Алекс приходит к ней на работу и просит ее о помощи. Похоже, она спит или бредит.
Он коснулся ее руки. На этот раз она не отстранилась и позволила себе насладиться приятным теплом, растекающимся по коже.
Алекс действительно здесь. Это не галлюцинация. Он такой же красивый, как раньше. Даже еще лучше. И он не забыл ее! Тогда почему она сейчас испытывает гнев?
Когда он убрал руку, она разозлилась еще сильнее, сглотнула и посмотрела ему в глаза:
– Чем я могу тебе помочь, Алекс?
Он огляделся по сторонам:
– Мы можем поговорить наедине?
Кивнув, она пошла по коридору, жестом пригласив его последовать за ней. Остановившись у двери своего кабинета, на которой висела табличка с надписью «Руби Уизерспун. Заведующая отделением патологии речи», она ее отперла.
Ее кабинет был маленьким, зато уютным. Сев на свое рабочее место за столом, она указала Алексу на кресло напротив.
– Что я, по-твоему, могу для тебя сделать, Алекс? – спросила она деловым тоном, поправляя стопку бумаг.
– Не для меня. Для моей дочери Аннабель. Ей уже три года, но она не говорит.
Руби машинально кивнула. Разумеется, он пришел к ней из-за своего ребенка. К ней ежедневно обращаются больше десятка родителей с подобными просьбами.
– У всех детей развитие речи происходит по-разному. Кто-то начинает говорить раньше, кто-то позже. Если ребенок не говорит в три года, это не повод для паники. Разумеется, если нет врожденных патологий. Ты проверял ей слух?
Алекс вздохнул. Судя по выражению его лица, он уже много раз слышал все то, что она только что сказала.
– Я выслушал десять разных профессиональных мнений. Последний специалист сказал, что это избирательная немота. Со слухом и умственным развитием у нее все в порядке. Она понимает, что ей говорят, но, похоже, сама просто не хочет говорить.
Руби была возмущена. Показать ребенка десяти специалистам – это перебор. Почему просто не позволить девочке развиваться постепенно?
– Как она общается?
– С помощью жестов.
– Как глухонемые? – удивилась Руби.
Он кивнул:
– Одна из наших горничных глухая. Должно быть, Аннабель научилась у нее.
Для глухого ребенка или для того, у которого есть глухой брат или сестра, это нормальное явление. Но для ребенка, который слышит и все понимает, это весьма странно.
– Возможно, она считает, что это нормально, – предположила Руби.
Он покачал головой.
– Аннабель когда-нибудь говорила? Произносила хотя бы отдельные слова?
– Да, но эти случаи можно пересчитать по пальцам.