— Здравствуйте, — любезно поклонился Крестоманси.
У Марко явно отлегло от сердца. Крестоманси перевел взгляд на Паоло и Тонино, не сводивших с него глаз.
— Ну и ну! — сказал он. — Все здесь, кажется, живут ужасно увлекательной жизнью. Кого вы, мальчики, убили?
Паоло и Тонино в ужасе опустили глаза и увидели, что из свертков на их ботинки течет. Дветри кошки, почуяв мясо, уже приближались.
В дверях кухни возникла тетя Джина: — Где мои бифштексы?
Паоло и Тонино ринулись к ней, оставляя за собой кровавый след.
— Что все это значит? — на бегу спросил Паоло у Тонино.
— Не знаю, — ответил Тонино, потому что он действительно не знал и потому что Марко ему нравился.
Тетя Джина с присущей ей сноровкой и горячностью принялась разделывать мясо. Кровавый след привлек внимание всех кошек в доме. Весь вечер они сновали в кухне под ногами. Бенвенуто тоже разгуливал среди прочих, оставаясь на почтительном расстоянии от тети Джины, и, скажем прямо, не потратил времени даром. Вскоре тетя Джина вновь появилась во дворе и завопила:
— Тонино! То-ни-но-о!
Тонино отложил книгу и поспешил выйти наружу:
— Да, тетя Джина?
— Этот твой кот утащил целый фунт мяса! — взвыла тетя Джина, трагически воздевая руки к небу.
Тонино осмотрелся вокруг. Ну да, там, на крыше, прижавшись к черепице, без всякого сомнения, сидел Бенвенуто, а в лапе у него был весьма большой кус говядины.
— Ну и ну! — только и сумел сказать Тонино. — Нет, тетя Джина, вряд ли я смогу заставить Бенвенуто вернуть его вам.
— Вернуть? Не нужен он мне! Где его только твой кот не таскал! — закричала тетя Джина. — Передай ему от меня: я шею ему сверну, пусть только сунется!
— Да ты, кажется, в центре всех событий, — заметил Крестоманси, появляясь рядом с Тонино. — На тебя всегда такой спрос?
— Со мной сейчас будет истерика, — заявила тетя Джина. — Вы все останетесь без обеда.
Элизабет, тетя Мария и две двоюродные — Клаудия и Тереза — немедленно бросились ее утешать и под руки увели в дом.
— Слава тебе господи! — вздохнул Крестоманси. — Вряд ли я выдержал бы сразу две такие напасти — истерику и пустой желудок. Скажи, Тонино, откуда ты узнал, что я кудесник? От Бенвенуто?
— Нет. Просто посмотрел на вас, — сказал Тонино.
— Вот оно как, — произнес Крестоманси. — Очень интересно. Большинству людей такое нипочем не распознать. Я начинаю сомневаться, что Старый Никколо прав, когда утверждает, будто ваша семья утрачивает былую доблесть. Скажи, а мог бы ты распознать другого кудесника, посмотрев на него? Как ты думаешь?
Тонино наморщил лоб, подумал и ответил:
— Мог бы. Тут все дело в глазах. Вы спрашиваете, узнаю ли я того кудесника, который портит наши заклятия?
— Пожалуй, да, — подтвердил Крестоманси. — Я начинаю верить, что за этим и впрямь кто-то есть. Во всяком случае, я убежден: заклинания были сняты намеренно. Это очень нарушит твои планы, если я попрошу твоего деда брать тебя с собой всякий раз, когда он должен будет встречаться с новыми людьми?
— Нет у меня никаких планов, — ответил Тонино и, подумав, рассмеялся. — По-моему, вы все время шутите.
— А как же, — сказал Крестоманси. — Стараюсь нравиться людям.
Однако когда Тонино увидел Крестоманси в следующий раз — это было за обедом, великолепным, несмотря на Бенвенуто и истерику, — Крестоманси вел себя предельно серьезно.
— Мой дорогой Никколо, — сказал он, — моя миссия касается злоупотреблений волшебством, а не равновесия сил в Италии. Если меня поймают на попытке остановить войну, неприятностям не будет конца.
Лицо Старого Никколо приняло свое обычное выражение готового расплакаться младенца. Тетя Франческа сказала:
— Мы не просим об этом лично…
— Но, мои дорогие, — прервал ее Крестоманси, — как же вы не видите, что я могу сделать что-либо подобное только в порядке личной услуги? Пожалуйста, попросите меня об этом лично. Я не могу позволить, чтобы твердые условия возложенной на меня миссии мешали тому, что я обязан сделать для моих друзей.
Он улыбнулся и обвел всех сидевших за огромным столом на редкость теплым взглядом. И видимо, не исключил и Марко.
— Таким образом, — продолжил он, — лучшим планом действий для меня в данный момент будет отправиться в Рим. Мне известны там кое-какие круги, где я смогу получить объективную информацию, благодаря которой мне удастся установить, кто этот кудесник. В данный момент мы знаем только, что он существует. Если мне повезет, я смогу определить — и доказать, — платит ли ему Флоренция, или Сиена, или Пиза; в таком случае их и его можно будет предать Европейскому суду. А если, занимаясь этим, я смогу побудить Рим или Неаполь выступить от имени Капроны, можете быть вполне уверены, я это сделаю.
— Благодарим вас, — сказал Старый Никколо.
Всю остальную часть ужина обсуждали, как Крестоманси лучше добраться до Рима. Оставалось только море. Другого выбора не было. По всей видимости, последний участок границы между Капроной и Сиеной был уже закрыт.
Гораздо позже той ночью, когда Паоло и Тонино собрались ложиться спать, они увидели свет в Скрипториуме. Подстрекаемые любопытством, они подкрались туда на цыпочках. В Скрипториуме находились Крестоманси и Антонио, а также Ринальдо и тетя Франческа — просматривали заклинания, внесенные в большие красные книги. Все четверо говорили между собой невнятно, но Паоло и Тонино расслышали, что Крестоманси сказал: «Это разумная комбинация, только слова нужны новые». И, перелистнув страницу, добавил: «Пусть Элизабет переведет это на английский язык — для эффекта внезапности». И еще: «Не возитесь с мелодией. Единственная мелодия, которая будет вам здесь полезна, — это „Ангел“. Ее он не осилит».
— Почему только эти трое? — шепотом спросил Тонино.
— Они лучше всех справляются с новыми заклинаниями, — прошептал в ответ Паоло. — Нам нужны новые военные заклинания. Похоже, что старые тот, другой, кудесник знает.
Спать они легли возбужденные, с ощущением сильной тревоги, и оба долго не могли уснуть.
На следующее утро, до того как дети отправились в школу, Крестоманси уехал. Бенвенуто и Старый Никколо сопровождали его до ворот — один с правого бока, другой с левого, а весь дом, собравшись на галерее, махал ему на прощание. С его отъездом дела пошли ни шатко ни валко. В тот день в школе только и разговоров было, что о войне. Учителя шептались между собой. Двое ушли как резервисты. По классам ползли слухи. Кто-то сказал Тонино, что вой ну объявят в воскресенье, а значит, это будет Священная война. А Паоло сказали, будто всем резервистам выдали по два левых сапога на обе ноги, а значит, они не смогут воевать. Ни в том ни в другом не было ни капли правды. Просто все знали: надвигается война.