– Мы, старые лорды, подлинные английские лорды, считаем, что Сесил зарвался. Мы должны быть советниками королевы.
– Подняв Север против нее с оружием? Подняв восстание на востоке с Норфолком во главе? Призывая папистов к восстанию? Разрушая мир и покой в королевстве?
– Нет, нет, – поспешно говорю я. – Это не входило в наши планы. Со мной ни о чем таком не говорили. Мы хотели поставить Сесила на место, сделать его тем, кем он должен быть: мажордомом королевы, а не ее старшим советником, не главой совета при троне. Она должна слушать своего кузена, нас, она должна руководствоваться нашими советами, советами лордов, пэров королевства, данных Богом прирожденных лидеров, тех, кого Господь поставил править…
Бесс в нетерпении топает ногой.
– Ты погубил нас этой глупостью! – бросает она мне резко, словно сверлит. – Богом клянусь, милорд, вы рассудили – хуже не бывает. Вы зарвались. Вы, возможно, и видите различие между поддержкой Говарда и нападением на Сесила, но Сесил его не увидит. Он сплетет эти нити в толстую веревку заговора и повесит вас всех на ней.
– Ты не можешь знать этого наверняка.
Она вскидывает голову.
– Конечно, я знаю. Любой, у кого есть хоть капля ума, это знает! Я знаю его. Я знаю, как он думает. Он – единственный, кто знает, какой должна быть Англия, у кого есть какие-то планы для этой страны. Он единственный, кто думает не о прежних днях, но о том, что будет, кто смотрит вперед, а не назад. Королева слушает его денно и нощно. Как можно быть таким дураком, чтобы подумать, что королева пойдет против него? Она никогда этого не делала! Она никогда не делала ничего против его совета! Она – его творение. Это Сесил правит. Она сидит на троне, но власть у Сесила.
– Именно! – вступаю я. – Его могущество чрезмерно.
– Послушай себя! Да! Подумай! Ты сам это говоришь! Его могущество чрезмерно. То есть он так могуществен, что ты и эти дураки не сможете его скинуть. Даже если объединитесь. И если он подумает, что ты против него, он тебя уничтожит. Он спрядет для королевы длинную пряжу и повесит северных лордов за измену, за подготовку восстания, накажет Норфолка за изменническую помолвку и бросит тебя в Тауэр навеки за то, что ты участвовал и в том, и в другом.
– Я ничего не знал ни о том, ни о другом. Я согласился примкнуть лишь к тем, кто желал умаления Сесила. Я лишь сказал, что я с ними в стремлении сместить Сесила.
– Ты говорил с северными лордами о браке Норфолка с королевой Шотландии? – требует она с такой страстью, с какой жена могла бы заставлять мужа признаться в том, что у него есть тайная любовница. – Когда они гостили у нас в тот вечер? Ты соглашался с ними, что это будет очень хорошо для Норфолка и для всех вас и очень плохо для Сесила? Ты говорил, что было бы хорошо, чтобы она заняла шотландский трон при Норфолке в качестве мужа? Ты соглашался на то, чтобы королеве об этом не сообщали? Ты что-нибудь подобное говорил?
– Да, – сознаюсь я неохотно, как неверный муж. – Да, думаю, я мог что-то такое сказать.
Она швыряет на пол салфетку вместе с ниткой и иглой. Я никогда прежде не видел, чтобы она так небрежно относилась к своей работе.
– Значит, ты нас погубил, – говорит она. – Сесилу не надо превращать все это в один заговор. Это разные нити одного заговора. Ты передавал письма от Норфолка, ты встречался с северными лордами, ты говорил с ними об этом браке, и ты согласился вступить с ними в заговор против советника королевы и против его политики.
– А как я должен был поступить? – от страха я кричу на нее. – Я за Англию! За прежнюю Англию, какой она была раньше! За мою страну, мою прежнюю страну! Мне не нужна Англия Сесила, мне нужна Англия моего отца! Что мне оставалось делать, кроме как свергнуть его?
Лицо ее, когда она поворачивается ко мне, похоже на камень, если камень может быть горек.
– Ты должен был сделать так, чтобы мне и моим владениям ничто не угрожало, – говорит она, и ее голос пресекается. – Я пришла к тебе с солидным состоянием, с огромным состоянием, и оно перешло тебе в браке, все. Жена ничем не может владеть на свое имя. Жена должна доверить мужу свое богатство. Я доверила свое тебе. Когда мы поженились, вся моя собственность стала твоей, ты давал мне лишь содержание как жене. Я доверила тебе свое богатство, свои дома, свои земли, свое дело. Я отдала их тебе, чтобы ты сберег их для меня и моих детей. Это все, о чем я тебя просила. Сберечь меня и мое богатство. Я – женщина, которая сама себя сделала. Ты обещал, что ты сбережешь мои владения.
– Ты получишь все обратно в свое распоряжение, – клянусь я.
Я в ярости на нее, она все еще думает о деньгах в такую минуту.
– Я очищусь от тени на своем имени, я очищу свое имя и свой дом. А ты получишь назад свое состояние, снова будешь им владеть. Ты будешь жить отдельно, в своем драгоценном доме, считать свои драгоценные гроши. И ты пожалеешь, госпожа, что ты и твой великий друг Сесил усомнились во мне.
Она тут же меняется в лице.
– Не говори так, не говори, – шепчет она.
Она подходит ко мне, и от запаха ее волос, от прикосновения ее руки я открываю объятия, и она падает мне на грудь, прижимается и плачет у меня на груди, она все-таки всего лишь слабая женщина.
– Будет, – говорю я. – Будет, будет.
Иногда я слишком многого от нее хочу. Она всего лишь женщина, и ею владеют причудливые страхи. Она не может думать ясно, как мужчина, у нее нет образования, она не училась. Она всего лишь женщина: все знают, что ум женщины неустойчив. Я должен защищать ее от обширного мира двора; не жаловаться, что ей не хватает понимания, как мужчине. Я глажу ее шелковистые волосы и чувствую, что люблю ее всем сердцем, до самой глубины.
– Я поеду в Лондон, – тихо обещаю я ей. – Отвезу тебя с королевой в Татбери и, как только прибудет новый опекун мне на смену, поеду в Лондон и расскажу самой королеве, что я ничего не знал ни о каком заговоре. Я не виновен ни в каком заговоре. То, что я знал, знали все. Я скажу ей, что все, что я когда-либо делал, это молился о том, чтобы вернулась Англия ее отца. Англия Генриха, а не Англия Сесила.
– Но Сесил-то знал, чего бы он сейчас ни говорил, – с негодованием заявляет Бесс, вырываясь из моих объятий. – Он знал об этом заговоре еще до того, как он зародился. Он знал о помолвке, как и все мы, узнал тогда же, когда и мы. Он мог все подавить за несколько дней, прежде чем оно началось.
– Ты ошибаешься. Он не мог знать. Он узнал только сейчас, когда Дадли сказал королеве.
Она в нетерпении качает головой.
– Ты что, еще не понял, что он знает все?
– Откуда? Предложение было в письме от Говарда королеве, его привез гонец от Говарда, запечатанным. Откуда Сесил мог о нем узнать?
Она отступает назад и отводит глаза.
– У него шпионы, – рассеянно говорит она. – Повсюду. Шпионы, которые видели все письма шотландской королевы.