– Так точно. – Рома кисло улыбался, провожая позднего гостя на улицу.
Дождь прекратился, но редкие капли падали с деревьев. Холодные, тяжелые. Рома ежился от влажной прохлады и все пытался снова вернуться к той теме, которая засела занозой в голове. Если Василий Николаевич и заметил его смятение, то никак не давал знать. Заботливо шлепал по плечу, шутил и отечески просил не простывать.
– Ты бы отопление, что ли, включил, – проговорил он, усаживаясь в машину и включая печку на полную мощность. – Дом нежилой, прохладно там. Знаешь, где отопление?
– Знаю.
Рома весь дом облазил снизу доверху. И газовый котел нашел, и с управлением справился. У него все вода в душе плохо нагревалась, вот и пришлось похлопотать.
– Вот и молодец, – похвалил Пронин с очередной теплой улыбкой. – Все, пока, до связи. Сиди тихо!
– Понял… Это, Василий Николаевич, а что насчет того? – Он замялся, не зная, как продолжить.
– Насчет чего? – сделал тот непонимающие глаза.
– Когда я смогу этого… Шелестова?
И Рома отвел взгляд, уставившись на темные силуэты недостроенных домов на соседней улице. Ему вдруг показалось, что любопытная баба там и сейчас сидит с биноклем и наблюдает за ненавистным домом, где любил пьянствовать ее муж Семен. Глупость, конечно, несусветная, но было неуютно от мысли, что за ним может кто-то наблюдать. И еще поганее, что его кто-то может убить!
– Что ты Шелестова – что?! – скривил рот Пронин. – Убить его собрался? Пацан! Желторотый пацан!
– Нет, я серьезно! – воскликнул Рома с обидой, что Пронин не воспринял его угроз всерьез.
– Серьезно он! – фыркнул Пронин почти весело. – Понимаю, эмоции зашкаливают, но… Сиди уж, убивец! За это срок знаешь какой корячится?! Нет? А ты узнай, полистай кодекс-то, полистай.
– И что же теперь? Сидеть и ждать, пока он придет и меня грохнет?
– Да погоди ты! – разозлился Пронин, кажется, не на шутку. – Сиди и не кипешуй! Убить он собрался! Эта гнида свой край отыщет. Она отчаянно последние пять лет ползет именно в этом направлении. Спи давай!
Пронин укатил. Рома закрыл за ним ворота, как следует закрыл, на все замки, что имелись. Хотя и понимал, что это глупо. Забор хоть и высокий, перебраться через него труда не составит. Кругом никого. Жилые дома аж на самом краю поселка. И если он станет орать, то вряд ли кто услышит. А если бы даже и услышали, никто не придет ему на помощь. Побоится!
Место идеальное, вдруг подумал он, входя в дом. Если кто-то захочет с ним разделаться, то сделать это нужно будет именно здесь. И вдруг почудились странные шаги над головой, на втором этаже, а следом и странные шорохи. И сделалось так жутко, что он, выхватив из сумки, что привез Пронин, теплую кофту с капюшоном и кроссовки, выбежал на улицу. Спрятался за угол дома, быстро переобулся. Натянул кофту, надел капюшон, с неба снова принялось сыпать мелким дождем. Перемахнул через забор и пошел.
Куда? Он толком не знал. Шел для начала в сторону жилых домов. Там были люди. Там, ему казалось, будет не так жутко. Дошел. Домов насчитал пятнадцать. Семь с одной стороны улицы с расхлябанным тротуаром. Восемь – с другой.
Ну и где тут живет Семен? Почему не спросил у него, когда пили вместе? Не постеснялся – точно. Просто не счел нужным. Просто считал, что никогда не попросит у него убежища. А вот поди же ты! Сейчас был бы рад увидать даже его пропитую морду.
И Рома осмелился. Перелез через низкую загородку дома номер четыре, дошел до крыльца и громко замолотил в окно. За окном было тихо и темно. Никто не шевелился. И вдруг в лицо ударил резкий свет. Кто-то светил ему фонарем в лицо в щель в плотной занавеске в цветочек.
– Чего надо??? – нарочито грубо заорал какой-то мужик, возможно, чтобы просто прикрыть свой страх.
– Семен мне нужен? В котором доме он живет?
– Через дом отсюда! – чуть тише и чуть веселее ответил мужик, поняв, что его дом обойдут стороной. – Вот алкашня, а! Совсем обнаглела! Ни дня им, ни ночи! Вали отсюда, пока ствол не достал!
Ствола наверняка никакого не было, Рома не напугался угроз. Куда страшнее ему сейчас казалась тишина, сквозь которую прорывались странные шорохи, вздохи, щелчки.
Он снова перелез через загородку. Хозяин следил, провожал его мощным фонарным лучом. Потом свет погас, и Рома снова очутился в темноте. Но нужный дом нашел без проблем.
Нормальный домик, не развалюха. Добротный пятистенок с пластиковыми стеклопакетами, нарядным палисадником, хорошим забором. То ли Семен придуривался, корча из себя алкаша распоследнего. То ли супруга его могла не только с биноклем в засаде сидеть.
Здесь он в окно стучать не стал. На калитке имелась кнопка звонка. Он нажал. Ни звука, ни намека на то, что где-то там, в глубине дома звенит. Он не убирал палец минуты три. И наконец над входной дверью зажегся свет, потом дверь распахнулась, и на крыльце появился Семен. В старых трениках, какой-то кофте, то ли женской, то ли больничной – не поймешь, босой, сморщенный и недовольный.
– Кто там? – слабым голосом окликнул он.
– Это я! – крикнул Рома, по ходу вспоминая, как он теперь зовется. – Саня.
– Какой такой Саня? – Семен почесывался и ежился на крыльце. – Не знаю никакого Сани! Вали отсюда, мил человек.
– Как не знаешь, Семен? Как не знаешь? Мы с тобой на днях пили! В доме Ростовского.
– И чё? – Семен неуверенно оглянулся на закрывшуюся за спиной дверь. – Щас-то я не буду пить. Поздно. Да и баба не позволит. Это… А есть чё?
– Да нету.
Роман с досады закусил губу. Его сюда не пустят. Но он точно знал, что возвращаться не станет. Ему было жутко в пустом доме. Жутко так, как никогда не бывало раньше. Его там убьют, с чего-то втемяшилось ему в голову.
– А чего тогда, раз ничего нету, Санек? – заметно рассердился Семен. – Чего пришел-то?
– Поговорить, – неуверенно топтался возле высокой калитки Рома.
– Чего говорить, раз у тебя ничего нету?! – заорал вдруг Семен и неубедительно топнул босой пяткой. – Кто говорит-то на сушняк?!
И тут дверь за его спиной не открылась, нет, неправильно, она разверзлась! Да с такой силой, что Семена, кажется, сквозняком шатнуло. Он прыгнул со ступенек прямо на сырую землю и съежился.
В дверном проеме, в огромной, как автомобильный чехол, ночной рубахе стояла жена Семена. Руки в бока, волосы по плечам, взгляд свирепый. Рома даже в тусклом свете лампочки над их входной дверью это рассмотрел.
– Вы чего, скоты?! – гавкнула она и шагнула вперед. – Совершенно обнаглели?! Дня вам мало?! Сема – в дом!
Сема странными непослушными движениями, будто шел против ветра, взобрался сначала на ступеньки. Потом протиснулся мимо широкого бока жены и исчез в недрах дома.
– Кто там? Что надо? – снова гавкнула жена Семена и приложила козырьком ладонь ко лбу. – Ни черта не вижу!