– Тогда идем ко мне в кабинет. Предупреди внизу, чтобы ее отправили туда.
Корчакова приехала чуть раньше, чем ожидалось. Она оказалась эффектной брюнеткой со стрижкой каре и ярким макияжем, который, впрочем, ей шел и не выглядел вульгарным. Пахло от нее чем-то легким, с ненавязчивой цитрусовой ноткой.
Одета Корчакова была в кожаный жакет и короткую юбку, обтягивающую бедра. Сумку из глянцевой черной кожи она, садясь на предложенный стул, поставила на пол справа от себя. Туда же положила влажный складной зонт. Самсонов подумал, что на полу натечет лужа, но в такую погоду с подобными вещами, конечно, приходилось смиряться.
– Мне сказал Ярик, что полиция разыскивает меня, – проговорила Корчакова приятным низким голосом. – Не совсем только поняла, по какому поводу.
– Я вам объясню. – Самсонов расположился за столом. Машинально поправил блокнот и посмотрел в голубые глаза Корчаковой. Она была, безусловно, красива – и не только из-за макияжа, одежды и уверенности женщины, знающей, что она нравится мужчинам. Природные данные тоже были отличные. – Дело в том, что некто убивает женщин, воспитывавшихся в одном приюте.
– Да, я знаю, что две мои подруги были убиты, – кивнула Корчакова.
– Мы предполагаем, что могут быть и другие жертвы.
– И я в том числе?
– Не хочется вас пугать, но это вполне возможно.
– Только потому, что мы вместе росли?
– И продолжаете общаться. Кстати, как вы нашли друг друга?
Корчакова пожала плечами.
– Это было так давно. Я уже и не помню.
– А у нас есть сведения, что именно вы собрали своих подруг детства.
– Что вы имеете в виду? – Было заметно, как Корчакова напряглась, хоть и старалась говорить спокойно.
– Некоторые из ваших подруг были удочерены, получили новые фамилии, и вы никак не могли отыскать их, не зная, где конкретно искать.
– В наш век социальных сетей… – начала было Корчакова, но Самсонов перебил ее:
– У нас есть показания вашего знакомого по фамилии Иртемьев. Он утверждает, что вы заплатили ему, чтобы он предоставил вам сведения о ваших подругах.
Корчакова усмехнулась:
– Вот болван! Раскололся, значит. – Она пожала плечами. – Ну и что? Мне захотелось встретиться с подругами. Они уже были взрослыми, когда их удочеряли, так что ничей секрет не пострадал. Что, это такое страшное преступление?
– Наверное, нет. Вы подтверждаете показания Иртемьева?
– Ну, подтверждаю. Большое дело.
– Хорошо, это мы выяснили. Теперь расскажите, где вы пропадали в последнее время и как узнали о смерти подруг.
Корчакова вздохнула.
– Сняла коттедж на берегу Финского залива. Хотела сменить обстановку. Мне это было действительно необходимо.
– Вот так вдруг?
– Да, вот так вдруг. Это запрещено?
– А мы думаем, что вы узнали о смерти подруг раньше, чем поговорили со своим женихом, и ваш скоропалительный отъезд связан именно с этим.
– Думайте, что хотите! – резко ответила Корчакова. – Мне просто надо было побыть одной и подумать.
– О чем?
– Я выхожу замуж. Вот о чем.
– Есть сомнения?
– А у кого их нет? Вы вот, например, женаты? Наверное, нет – я не вижу на пальце обручального кольца.
– Не женат.
– Ну, спросите своего коллегу. – Корчакова мотнула головой в сторону Дремина. – Были у него сомнения, когда он в ЗАГС шел?
Дремин улыбнулся:
– И еще какие! Но я думал, что это бывает только у мужчин.
Корчакова фыркнула:
– А женщины, значит, летят под венец на крыльях счастья, да? Ну, конечно, мужчины же думают, что для женщины главное – замуж выскочить!
– Стало быть, у вас были сомнения по поводу того, стоит ли выходить за…
– Да, за Ярика. Он, конечно, хороший, и мы знакомы сто лет, работаем вместе, но… знаете, когда вы вместе не один год, некоторые вещи начинают… в общем, мы слишком долго ждали, наверное. Но теперь я все обдумала и уверена, что делаю правильный выбор. Мы поговорили с Яриком, когда я вернулась, и он меня понял. Мы женимся, как собирались.
– Поздравляю.
– Спасибо.
– Вы знаете, кто мог убить ваших подруг и теперь хочет убить вас и остальных?
Корчакова помолчала, прежде чем ответить:
– Нет.
– Почему вы и ваши подруги перестали общаться друг с другом около полугода назад? – спросил Самсонов, меняя тему.
Корчакова пожала плечами.
– А они перестали? Я не знала. Лично у меня было много других дел. Когда собираешься замуж, подруги как-то отходят на второй план.
– Что вы можете сказать о Меркальском?
– О ком?
От Самсонова не укрылось, что прежде чем ответить, Корчакова судорожно сглотнула.
– О психологе, которые работал в приюте, где вы росли.
– А, вы о нем. – Корчакова поморщилась. – Мерзкий тип!
– Почему?
– Смотрел на меня, как кот на сметану. Теперь я думаю, что он любил маленьких девочек.
– Он к вам приставал?
– Нет, ничего такого.
– А к вашим подругам?
– Не знаю. Они не рассказывали.
– Вы знаете, что Меркальский совсем недавно был убит?
– Нет. Откуда? Думаете, я следила за его судьбой? Он не был одной из моих подруг.
– А о том, что вчера был убит Иртемьев, вам тоже неизвестно?
На этот раз самообладание изменило Корчаковой. Она открыла рот и замерла. Затем помотала головой, словно пытаясь что-то сообразить.
– Как… вчера? – проговорила она изменившимся голосом.
– А когда он, по-вашему, должен был умереть? – быстро спросил Самсонов. Он называл такие моменты «подсечь рыбку». В детстве его учил рыбачить отец, и он не раз ловил болтающуюся на конце лески плотву сачком на длинной ручке.
Корчакова уставилась на него, не зная, что сказать.
– Понятия не имею, – проговорила она наконец. – Что вы вообще имеете в виду?
– Вы считаете, что он должен был умереть в другое время или что он не должен был умереть вчера, – ответил Самсонов. – Это совершенно ясно. Вопрос: почему вы так думаете?
Корчакова вымученно рассмеялась:
– Вы меня неправильно поняли. Просто… это так неожиданно. Все вокруг умирают…
– Не все, – поправил Самсонов. – Только те, кто связан с приютом, где росли вы и ваши подруги. И вам кое-что об этом известно. Поделитесь, пока не поздно.