– А это кто такой? – спросил он, кивнув на молодого Аудиторе.
– Сама не знаю. Но он подвернулся нам очень кстати. И уж явно не из друзей Эмилио.
Эцио показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
– Ее ранили в бедро, – сказал он.
Человек посмотрел на обломок стрелы, торчавший из бедра.
– Здесь я стрелу вытаскивать не буду. Все равно нет с собой ни бинтов, ни мази. Надо двигать, и побыстрее, пока вонючие крысы Эмилио нас не сцапали… Кто ты и откуда? – спросил он у Эцио.
– Меня зовут Эцио Аудиторе. Я из Флоренции.
– Хм… Я – Уго. Ее зовут Роза, а парня с веслом – Паганино. Вообще-то, мы не жалуем чужаков.
– А сами вы кто? – спросил Эцио, пропустив последнюю фразу мимо ушей.
– Мы – профессиональные освободители людей от их собственности, – ответил Уго.
– Воры, – со смехом пояснил Паганино.
– Нет в тебе поэтической жилки, – грустно вздохнул Уго и вдруг насторожился. – Берегись! – крикнул он, и сейчас же в борт лодки ударили две стрелы, пущенные откуда-то сверху.
Напрасно молодой Аудиторе думал, что люди Барбариго оставили воришек в покое. На крыше ближайшего дома он увидел двоих солдат с тяжелыми луками, в которые они вкладывали новые стрелы. Уго, не мешкая, достал со дна лодки небольшой, видавший виды арбалет, зарядил и выстрелил по лучникам. Эцио метнул в них пару ножей. Лучники с воплями покатились по крыше и рухнули в канал.
– Этот выродок везде своих головорезов наставил, – проворчал Уго, обращаясь к Паганино.
Оба были коренастыми, широкоплечими парнями лет двадцати пяти. Они умело правили лодкой и лабиринт каналов знали, по-видимому, как свои пять пальцев. Несколько раз Эцио казалось, что лодка уткнется в каменную стену, но та вдруг превращалась в низкую арку, проплыть под которой можно было, только пригнувшись.
– А зачем вы напали на палаццо делла Сета? – спросил Аудиторе.
– Тебе-то не все равно? – вопросом на вопрос ответил Уго.
– Роза была права: я не из друзей Эмилио Барбариго. Возможно, нам стоит объединить усилия.
– С чего ты решил, что нам нужна твоя помощь? – настороженно спросил Уго.
– Да брось, Уго, – не выдержала Роза. – Слушай, этот малый только что спас мне жизнь. По стенам я лазаю лучше всех вас, вместе взятых. Без меня вам никогда не проникнуть в это змеиное гнездо. – Она повернулась к Эцио. – Эмилио старается прибрать к рукам всю здешнюю торговлю. Человек он влиятельный, держит нескольких городских советников на коротком поводке. Короче говоря, он хочет, чтобы все торговцы играли по его правилам. А всем несогласным он затыкает рот.
– Но вы же не торговцы, а воры.
– Профессиональные воры, – поправила его Роза. – С индивидуальными предпринимателями нам легче работать, чем с монополией. В любом случае многие лавки застрахованы. И страховщики выплачивают компенсацию, правда только после того, как обдерут до нитки своих клиентов. Так что все счастливы. А Эмилио хочет сломать эту систему. И для нас тогда Венеция будет все равно что пустыня.
– Да этот Эмилио – просто кусок дерьма, – вставил Уго. – Он не только здешнюю торговлю – весь город прибрать к рукам хочет. Антонио тебе лучше растолкует.
– Антонио? А он кто?
– Скоро сам узнаешь, синьор флорентиец.
Наконец они остановилась у какого-то пирса. Оставив Паганино с лодкой, Уго и Эцио повели, а точнее, потащили Розу, которая находилась почти при смерти, по извилистому переулку, где первые этажи домов были из темно-красного кирпича, а вторые – сплошь деревянными. Переулок вывел их на небольшую площадь, с колодцем и одиноким деревцем в центре. Площадь окружали неприглядные, грязные строения с облупившейся штукатуркой.
Уго остановился возле замызганной красной двери и постучал. Это был не просто стук, а довольно сложное чередование коротких и длинных ударов. В двери открылась щель, которая тут же закрылась. Потом открылась сама дверь и тоже быстро закрылась, впустив пришедших. При всем запустении, царившем вокруг, Эцио заметил, что все замки, засовы и петли были хорошо смазаны и нигде не было видно ни малейших следов ржавчины.
За дверью был коридорчик, ведущий в такой же неприглядный внутренний двор, окруженный полосатыми серыми стенами, в которых поблескивали окошки, устроенные без всякой симметрии. Две деревянные лестницы вели на галереи, которые опоясывали второй и третий этажи. Между окошками темнели двери.
Людей, собравшихся во дворе, Эцио уже видел возле палаццо делла Сета. Уго тут же начал раздавать приказы:
– Где Антонио? Сходите за ним! Освободите место для Розы. Принесите покрывало, мазь, горячую воду, острый нож, бинты и…
Какой-то парень бросился по лестнице и исчез за дверью второго этажа. Две женщины расстелили почти чистую подстилку, на которую осторожно уложили Розу. Третья быстро принесла мазь и бинты. Роза очнулась. Увидев Эцио, она протянула к нему руку и слабым голосом спросила:
– Где мы?
– Должно быть, там, где живешь ты и твои друзья. Главное – ты среди своих.
– Прости, что пыталась ограбить тебя там… на рынке, – сказала Роза, стискивая ему руку.
– Забудь об этом.
– Спасибо, что спас мне жизнь.
Эцио беспокоила ее мертвенная бледность. Нужно как можно скорее заняться ее раной, если они хотят спасти ее.
Торопливо сбежав по лестнице, во двор спустился хорошо одетый мужчина лет сорока. В левом ухе у него болталась тяжелая золотая серьга. Голова была повязана платком. Подбежав к Розе, он опустился на колени и щелкнул пальцами, требуя мазь и бинты.
– Антонио, – прошептала она.
– Что с тобой приключилось, моя дорогая малышка? – Он говорил с сильным акцентом коренного венецианца.
– Вытащи из меня эту штуку! – прорычала Роза.
– Вначале давай на нее посмотрим. – Антонио тщательно осмотрел рану. Чувствовалось, он встревожен. – Твое счастье, что стрела прошла навылет и кость не задета. Радуйся, что в тебя стреляли из лука, а не из арбалета.
– Вытащи… ее… и поживее! – скрипнув зубами, потребовала Роза.
– Дайте ей какую-нибудь ветошь в зубы, – распорядился Антонио.
Он проворно снял со стрелы остатки оперения, обернул головку тряпкой, обильно смазал мазью раны на входе и выходе, после чего взялся за тряпку и потянул головку на себя.
Роза выплюнула тряпку и заорала от боли.
– Прости, piccola [96] , – сказал Антонио, зажимая ладонями обе раны.
– Засунь себе в задницу свои извинения! – заорала Роза, в то время как другие женщины держали ее.
Антонио оглядел собравшихся: