– Хорошо.
Художник вгляделся в загадочные письмена:
– Так… опять чертеж двулезвийного клинка для твоего наруча с броней… Незаконченный. Кажется, это ранний вариант. А все остальное имеет смысл только в соединении с другими страницами. Опять что-то вроде карты. И рисунок. Странные узоры вроде тех, над которыми я ломал голову, когда у меня хватало времени на размышления. – Леонардо бережно свернул пергамент. – На твоем месте я бы добавил эту страницу к тем двум, что ты мне показывал, и хранил их в надежном месте. Они наверняка имеют очень большое значение.
– Лео, раз ты поедешь в Милан, можно попросить тебя об одолжении?
– Конечно.
– Когда ты будешь в Падуе, ты бы смог найти надежного курьера и переправить все три страницы моему дяде в Монтериджони? Он… любитель древностей. Ему это… будет интересно. Но повторяю: для перевозки нужен надежный человек.
Леонардо едва заметно улыбнулся. Не думай сейчас Эцио о своем, он бы решил, что художник тоже причастен к этой тайне.
– Мои вещи отправятся прямиком в Милан. А я намерен проведать Аньоло и Инноченто. До Флоренции я сам буду твоим курьером. Потом отправлю Аньоло в Монтериджони. Так что за драгоценные страницы можешь не опасаться.
– Это лучше, чем я мог надеяться. – Эцио крепко сжал руку да Винчи. – Лео, ты прекрасный и удивительный друг.
– Надеюсь, что так. А пока здесь найдется, кому за тобой присмотреть… Желаю тебе успехов в твоих делах. Надеюсь, когда-нибудь они у тебя закончатся и ты сможешь отдохнуть.
Леонардо показалось, что Эцио сейчас где-то далеко. Его серо-стальные глаза смотрели отрешенно.
– Прости, мне пора, – сказал молодой человек. – Есть одно неотложное дело. Те две страницы я тебе пришлю с надежным человеком. А сейчас – addio [121] .
От мастерской Леонардо до Сан-Пьетро быстрее всего можно было добраться по воде, наняв лодку на набережной Фундамента-Нуова. Но оказалось, это не так-то просто. Паромы почему-то не ходили, а лодочники качали головой. Только за плату, в несколько раз превышающую обычную, двое молодых гондольеров взялись отвезти Эцио.
– А что случилось? – спросил он.
– Да, говорят, жарко там было, – ответил кормовой гребец, отталкиваясь от берега. – Сейчас вроде бы все стихло. Какие-то местные разборки, судя по всему. Но паромщики пока не рискуют вновь открыть сообщение. Мы высадим вас на северной береговой полосе. А дальше – глядите в оба.
Гондольеры исполнили свое обещание. Вскоре Эцио очутился один на илистой прибрежной полосе. Он побрел к уцелевшей кирпичной стене, с которой был виден шпиль церкви Сан-Пьетро ди Кастелло. Кроме шпиля, молодой человек увидел несколько струек дыма. Они поднимались над приземистыми кирпичными строениями, что стояли к юго-востоку от церкви. Это были казармы Бартоломео. С тревожно бьющимся сердцем Эцио поспешил туда.
Еще на подходе его насторожила странная тишина. Вскоре молодой Аудиторе понял ее причину. Куда ни глянь, лежали тела убитых солдат. На мундирах одних был герб Сильвио Барбариго. Второй герб был Эцио не знаком. Пройдя еще немного, он наткнулся на тяжело раненного сержанта. Тому удалось доползти до невысокой стены и привалиться к ней.
– Прошу… помогите, – прохрипел сержант.
Эцио зачерпнул воды из ближайшего колодца. На вид она была чистой и свежей. Моля Бога, чтобы нападавшие не отравили колодец, молодой человек наполнил стакан, валявшийся неподалеку, и поднес раненому. Он напоил сержанта и как мог смыл кровь с закопченного лица.
– Спасибо, друг, – прошептал сержант.
Аудиторе всмотрелся в нашивку на его мундире – должно быть, это знак отряда Бартоломео. И, судя по всему, солдатам д’Альвиано и впрямь пришлось жарковато под натиском превосходящих сил Барбариго.
– Нас застигли врасплох, – сообщил сержант. – Нашлась у Бартоломео сука, предала нас.
– Куда они ушли?
– Люди инквизитора? Обратно в Арсенал. Там у них гнездо. Решили закрепиться прежде, чем новый дож получит власть над городом. Сильвио ненавидит своего родственничка, поскольку тот не желает пачкать руки. – Сержант закашлялся, выплевывая кровь. – Нашего капитана взяли в плен. Уволокли с собой. Самое смешное… мы ведь сами собирались на них напасть. Бартоломео ждал… посланника из города.
– А где теперь остатки вашего отряда?
Сержант огляделся:
– Кто-то убит, кого-то в плен взяли, остальные разбежались. Теперь залягут на дно в самой Венеции и на островах лагуны. Нужно, чтобы кто-то повел их за собой. Они будут ждать сигнала капитана.
– А он – пленник Сильвио?
– Да. Он…
Сержант умолк, силясь вздохнуть, Но что-то не пускало воздух в его легкие. Потом из горла вдруг хлынул поток крови, залив траву на несколько метров вокруг. Когда поток иссяк, остекленевшие глаза сержанта смотрели в сторону лагуны, но уже ничего не видели.
Эцио закрыл умершему глаза и сложил ему руки на груди.
– Requiescat in pace.
Молодой человек подтянул пояс, на котором висел меч. На левую руку был надет наруч, но клинок с маленьким пистолетом, порохом и пулями Эцио оставил в поясной сумке. А к правому наручу он приладил свое самое опасное оружие – клинок, впрыскивающий яд. Натянув пониже капюшон, Аудиторе поспешил к деревянному мосту, соединявшему Сан-Пьетро с Кастелло. Оттуда он быстро и беспрепятственно добрался до широкой улицы, что вела к Арсеналу. Местные жители выглядели настороженными, однако продолжали заниматься повседневными делами. Чтобы торговая и ремесленная жизнь в Венеции полностью замерла, нужны события пострашнее местной стычки, хотя кое-кто в Кастелло знал, насколько важен для города исход этого противостояния.
Сам Эцио тогда и не подозревал, что этот конфликт растянется надолго, захватит и будущий год. Он думал о Кристине, о матери и сестре и чувствовал себя бездомным скитальцем, чьи годы идут вперед, а не назад. Но его служение Кредо ассасина было важнее всего остального. Вряд ли люди когда-нибудь узнают, что их мир мог оказаться под полным владычеством тамплиеров. Однако последним противостоял орден ассасинов, и из века в век его члены – лучшие из лучших – делали все, чтобы разрушить замыслы противника. Иногда – ценой собственной жизни.
Первейшей задачей Эцио было узнать местонахождение Бартоломео д’Альвиано и, если получится, освободить его. Но так просто к Арсеналу было не подобраться – он занимал восточную оконечность города и состоял из укрепленных стен, ряда построек и корабельных верфей. Его охраняла личная армия Сильвио, численность которой заметно превосходила две сотни наемников, о которых говорил Агостино Барбариго. Пройдя мимо величественных главных ворот – творения архитектора Гамбелло, Эцио шел вдоль периметра по суше, пока не обнаружил еще одни ворота: крепкие, но не слишком приметные. Понаблюдав за ними, молодой человек понял, что через эти ворота входят солдаты очередной смены караула, а выходят те, кто сменился. Спрятавшись, он приготовился ждать. Прошло не меньше четырех часов. Предвечернее солнце пекло неимоверно, что в сочетании с влажным воздухом переносилось особенно тяжело. Весь окружающий мир замер и обмяк. Только Эцио бодрствовал, не позволяя жаре взять верх над собой. Новую смену караула он встретил в полной готовности. Незаметно пристроившись в хвост отряда, молодой человек подошел к воротам. Увидев нишу в стене, он быстро нырнул в нее и затаился. Ворота охранялись всего одним караульным. Когда смена вышла из ворот, Эцио воспользовался моментом и мгновенно перерезал горло караульному и закрыл ворота. Уставшие караульные ничего не заметили. Повторялась та же ситуация, что была несколько лет назад в Сан-Джиминьяно. У Сильвио не хватало солдат, чтобы расставить караул повсюду. Но сейчас он владел Арсеналом – военным сердцем Венеции. Без власти над ним Агостино не будет иметь власти над городом.