– Ты милая.
– Вовсе я не милая.
Громкий смех Джона эхом прокатился по салону автомобиля.
– Конечно, ты очень жестоко поступила со мной вчера, отказавшись составить мне компанию за обедом. Но они точно посчитают тебя милой.
Констанция посмотрела на свое отражение в боковом зеркале заднего вида. Раньше ей не приходила в голову мысль о том, что кто-то может посчитать ее милой. Организованная, трудолюбивая, вежливая, требовательная, придирчивая – в сознании крутилось огромное число эпитетов, как лестных, так и обидных, но слово «милая» среди них не встречалось.
– Не думаю, что это подходящее качество при моей работе.
– Может, ты занимаешься не тем? – поинтересовался Джон, посмотрев на девушку с вызовом.
– Кто бы говорил…
– Я милый, – сказал он, посмотрев в зеркало, а затем на Констанцию. Она отвела взгляд и уставилась в окно, пытаясь понять, как вышло так, что они снова путешествуют вдвоем по этим безграничным лесам. – Тебе кто угодно так ответит.
– Не думаю, что это будет первым словом, которое придет в голову тому, кого я об этом спрошу. Ты упрямый. По крайней мере, такой вывод можно сделать на основе статей, которые я читала о тебе в газетах.
– Не верь всему, что пишут в газетах.
– Не верю, но без дыма, как правило, нет и огня, – озвучила она первую заповедь аудитора.
Констанция знала, что после того, как кто-то разжигал костер – совершал что-то противозаконное, всегда остаются тлеющие угольки, как бы этот человек ни пытался их спрятать.
– Говорят, я высокомерный сукин сын. Полагаю, ты с этим согласна.
Девушка увидела, что краешек его губ приподнялся в улыбке.
– Несомненно, – ответила она, чувствуя, как губы предательски раздвигаются в ответной улыбке. – А еще говорят, что ты придумал племя ниссекотов, чтобы открыть казино и обогатиться.
– Во многом эти люди правы, – произнес Джон, поворачиваясь к девушке и пристально смотря на нее. – По крайней мере, именно так было в начале. Но потом эта идея переросла в нечто гораздо большее.
– Ты не думаешь, что использовать свое наследие ради получения прибыли плохо?
– Нет, – ответил он, смотря прямо перед собой: они сворачивали с одной извилистой дороги на другую. – Мои предки пережили войну, оспу, расизм и на протяжении более чем четырехсот лет считались людьми второго сорта. До 1924 года они даже не были гражданами США. Власти предержащие делали все, чтобы извести нас, и им это почти удалось. Не вижу ничего плохого в том, чтобы что-то получить от системы, которая нас чуть не уничтожила, – продолжил он. Голос его при этом был, как обычно, спокойным, но за этим видимым безразличием скрывалась страсть. – Когда я делаю что-то, чтобы помочь людям, которым удалось выжить, мне от этого становится очень хорошо.
Констанция не знала, что на это ответить.
Тем временем они подъезжали к симпатичному желтому дому в неоколониальном стиле с крыльцом и гаражом на три машины.
Прежде чем Констанции удалось собраться с мыслями, Джон выпрыгнул из машины и открыл правую дверь.
– Чего ты ждешь?
– Не знаю… – смущенно ответила она, понимая, что прежде ей не доводилось ни перед кем так теряться. – Это тот самый фермерский дом? – продолжила она, выпрыгивая, опираясь на протянутую ей руку, из кабины.
– Нет. Мы построили его три года назад. Старый дом был настоящим кошмаром – там не было нормального отопления и кондиционирования. Мои дедушка с бабушкой с радостью переехали в новый чистый дом.
В этот миг открылась передняя дверь, и на крыльцо вышел седовласый мужчина.
– Привет, Большой Джон.
– Его тоже зовут Джон?
– Да, – ответил спутник Констанции, когда они подходили к дому.
– Значит, ты Маленький Джон? – спросила она.
Он улыбнулся:
– Полагаю, что это так. Но если назовешь меня так, я за себя не ручаюсь.
Констанция сдержала смех. Когда они подходили к крыльцу, она заметила, что Маленький Джон намного выше и крупнее Большого.
– Это Констанция, – представил ее Джон. – Она приехала сюда из Огайо, чтобы досаждать мне.
Большой Джон протянул девушке загрубевшую руку.
– Рад познакомиться с вами, Констанция, – произнес он и сжал ее ладонь двумя руками. – Этому человеку не так-то легко досаждать. Он слишком крепок. Заходите.
Девушка последовала за Большим Джоном и оказалась в залитом солнцем холле, где их встречала высокая красивая пожилая женщина.
– Это моя мама, Филлис. Вообще-то она приходится мне бабушкой, но она меня вырастила, поэтому я называю ее мамой.
– Здравствуйте, Констанция, – произнесла женщина, рукопожатие которой тоже оказалось довольно крепким. Теперь девушка понимала, от кого Джон унаследовал свой пристальный взгляд. «Здорово, что он зовет ее мамой», – подумала она. – Джон нечасто привозит к нам юных леди, – продолжила Филлис, внимательно осматривая Констанцию с ног до головы.
– Вообще-то я не… – запуталась девушка.
«Что «не»? – возмущенно спросила она себя. – Не юная леди?» Констанция испуганно посмотрела на своего спутника.
– Что «не»? – поинтересовался он, даже не попытавшись ей помочь.
– Я здесь по работе, – ответила она, переводя взгляд с Большого Джона на его жену. – По заказу Бюро по делам индейцев.
– Вот как, – произнес Большой Джон.
Выражение его лица стало более жестким, и Констанция начала понимать, что Бюро здесь очень не любят.
– Я показывал ей наш музей, – вмешался Джон. – Ее интересует все, связанное с индейцами. – Девушка заметила, что в уголке его губ притаилась улыбка. – Тогда я подумал, что ей стоит показать истинную причину, по которой все мы оказались здесь. Моя мать умерла молодой. Бабушка и дедушка вырастили меня. Они много рассказывали о наших предках-ниссекотах. Надо признать, что, когда мы с друзьями играли в ковбоев и индейцев, я хотел быть ковбоем. Тогда мне бы полагался пистолет, – продолжил он с озорной улыбкой. – И меня мало интересовали истории о том, каким образом на спине черепахи появился мир.
Дедушка засмеялся:
– Его интересовало только то, нравилось ли ниссекотам сражаться.
– Но они продолжали учить меня всему, что знали сами. Видимо, где-то под толстой корой у меня есть корни. Ведь каким-то образом я все это запомнил.
– Как вы сами узнали легенды племени? Они где-то записаны? – спросила Констанция, не сумев справиться с любопытством.
– Некоторые истории действительно записали. Остальные передаются из уст в уста – их рассказывают или поют, – ответила Филлис. – Пока в поколении есть хотя бы один человек, способный пересказывать легенды, они продолжают жить. Даже те члены семьи, которые вернулись из Лос-Анджелеса и Чикаго, что-то знают о своем наследии – песенки, которые пели им бабушки, или то, что они принадлежат к племени ниссекотов. Мы счастливы, что у нас есть Джон. Он – лидер, способный сплотить почти вымершее племя и вернуть его к процветанию.