Потягивая сок через трубочку, она стала смотреть на сцену. Там, в мелькающих разноцветных всполохах, возле металлического шеста извивалась молодая женщина с роскошной гривой рыжих волос. Она была почти полностью обнажена, если не считать треугольного лоскутка серебристой ткани. Чувственная музыка блюза лишь подчеркивала сексуальность действа, и Светлана заворожено наблюдала за стриптизершей.
Номер закончился, танцорша удалилась, ее сменила певичка и низким голосом затянула что-то по-французски. А может, только рот разевала, потому что оркестра рядом не наблюдалось. Публика почти не обращала внимания на сцену. Кто-то беседовал, выпивая, кто-то вставал и уходил в соседний ярко освещенный зал.
Света растягивала свой напиток, гадая, что предпринять. Расспросить бармена, или пойти побродить по клубу – вдруг увидит где-нибудь Юру?
Тут у входа произошло какое-то движение, и она невольно обернулась. Молодой человек в черном костюме быстро шел, будто прокладывая дорогу, за ним следовал Шереметьев в сопровождении типа, что встретил ее у лестницы, замыкал шествие еще один парень – точная копия первого. Охрана, догадалась Света. Ох, и ничего себе!.. Ну и как теперь к нему подобраться?
Пока она решалась, группа проследовала мимо. Она уже раскрыла рот, чтобы окликнуть Юрия, когда он вдруг замедлил шаг, обернулся и встретился с ней глазами. На миг на лице его отразилось радостное изумление, которое он тут же заменил вежливой ничего не значащей улыбкой. Светлана, тоже улыбаясь, соскользнула с табурета. Он приблизился, наклонился и небрежно, очень по-европейски, поцеловал ее в щеку.
– Не ожидал вас здесь увидеть, однако… мне очень приятно.
Откровенным взглядом он охватил всю ее с головы до пят. Света помнила этот взгляд. Когда он смотрел так оценивающе, ей всегда казалось, будто он мысленно раздевает ее.
– Я тоже рада, Юра, – ответила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
И вдруг ощутила, что действительно рада видеть его. От его взгляда, улыбки, от рослой фигуры, ставшей за прошедшие годы внушительней, – веяло силой, уверенностью и всегдашним самодовольством.
Не отводя глаз, он молчал, и Света, желая поторопить события, лукаво спросила:
– Так и будем здесь стоять или пригласите за столик?
Шереметьев осмотрелся, будто видел зал впервые, и предложил:
– Если вас не интересует шоу, лучше пойдемте ко мне.
– Меня не интересует это шоу, – непринужденно пожала она плечами, – намного приятнее поболтать со старым другом.
Сопровождаемые охраной, они прошли через зал, затем миновали просторную комнату с карточными столами, биллиардную.
– Большой у вас клуб! – оглядывалась по пути Света. – Здесь очень красиво.
– Еще бы! Он обошелся мне в девять миллионов.
– Долларов? – поразилась она. – Вы так разбогатели за границей?
– Я украл золото партии, – подмигнул Шереметьев.
Через минуту они оказались в просторной комнате, обставленной как современная гостиная: светлого велюра роскошный диван, два таких же кресла, огромный телевизор с плоским экраном.
Охранник осторожно прикрыл дверь и остался снаружи.
«Слава богу, – мысленно перекрестилась Света, – мы будем наедине. Пока все идет отлично».
– Прелестно выглядите, Светочка, совсем не изменились, – еще раз окинул ее Юрий одобрительным взглядом.
– Вы мне льстите…
– Отнюдь, – покачал он головой, не отрывая глаз. – И платье какое-то особенное, ничего подобного не встречал. Оно очень идет к вашим вишневым глазам.
Света улыбнулась, будто бы смущенно, сделала вид, что поправляет шаль, а на самом деле еще сильнее оголила плечи.
– Присядем. – Юрий указал на диван рядом с уставленным напитками низким столиком. – Что будете пить? Вино – французское, виски – шотландское, коньяк – наш, то есть, конечно же, армянский.
– Пожалуй, коньяк, – решила она, ощущая необходимость набраться храбрости перед разговором.
Он плеснул в широкий низкий бокал коньяку, себе налил виски.
– За встречу! – предложил он.
Но сам лишь пригубил. Она тоже поставила бокал на столик недопитым.
– Ну, расскажите, Светочка, как поживаете? Хотя по вашему цветущему виду и так понятно, что живете вы хорошо.
– Да, вполне, – кивнула она, стараясь улыбаться беззаботно.
– Как чувствует себя Полина Григорьевна?
– Тетя Поля немного сдала в последнее время – возраст. Давление, атеросклероз…
– А Машенька?
– Вы же знаете, со здоровьем у нее всегда было не очень. Зато ее Пашка – богатырь.
– Мальчика назвали в честь деда? А вашему Олегу уже шесть?
– Да, совсем большой, через год в школу.
– А девица Софья как поживает? – продолжал расспрашивать он.
– Сонька? Учится в педагогическом, третий курс.
– Вы-то, сами, сумели окончить свой скучный институт?
– Нет, – рассмеялась Света. – Меня вытурили, как вы и предсказывали.
– И что? Вы выскочили замуж?
Она покачала головой. Ответ был заготовлен.
– Я работаю. В одной довольно серьезной фирме. Секретарем.
– Завидую вашему шефу, – улыбнулся одним уголком рта Юра, – иметь столь очаровательную секретаршу! А чем вы занимаетесь в свободное от работы время?
– Ну… хожу в театры, на дискотеки, в клубы…
– В одиночестве?
– Нет, конечно, – ответила она, постаравшись придать голосу беспечность, и умышленно тряхнула сережками, так что кроваво-красные камни полыхнули в свете люстр.
– И как всегда, вокруг вас уйма поклонников, – констатировал Шереметьев.
– Конечно, кавалеры есть, – с игривым самодовольством соврала она и поспешила добавить: – но ничего серьезного.
– То есть ни одному из них до сих пор не обломилось? Не поверил бы, если б не знал, какое вы бессердечное создание. Но, возможно, в этом и состоит ваше обаяние, – усмехнулся он. – Вы ведь, конечно, знаете, что Господь отмерил вам обаяния больше, чем разрешено законом. Даже я, человек искушенный, испытал это на себе. Знаете, Светочка, я часто гадал, что же такое в вас есть, почему я не могу вас забыть? Встречал я женщин и красивее вас, и уж, конечно, умнее, и – простите – добрее… Все эти годы жизни за границей я, разумеется, не был обделен женским вниманием, однако часто вспоминал вас.
«Он вспоминал меня. Прекрасно. Пора переходить к главному».
– Неужели вы так и не женились?
Она даже опустила глаза, чтобы он не заметил, насколько ей важен ответ на этот вопрос.
– Пока что нет, – после небольшой паузы отозвался Шереметьев.