Вскоре выяснилось, что она беременна, и Света с удивлением поняла, что хочет этого ребенка. Впервые она хотела родить и стала мечтать о мальчике. Конечно, Юра будет рад сыну, хоть и твердит, что ни один мальчишка в мире не стоит и пальчика его обожаемой дочурки. Однако как сообщить ему, что он станет отцом? Попробовать обратиться в банк, может, там знают, где его искать? Нет, стыдно… Жена не имеет телефона мужа? Позор!.. К тому же разыскивать, унижаться… Он не должен догадываться, как она тоскует без него.
Света проклинала растяпу-няньку, забывшую взять с собой телефон, – это выяснилось в первый же день. Если б не забыла, было бы известно, где сейчас Юра и Лорочка и когда они вернутся.
Тягостные мысли беспрестанно терзали ей душу, да еще беременность протекала не так гладко, как с Лорой. Наверное, все-таки мальчик, думала Света, вспоминая, как поначалу мучилась, когда носила Олега.
Иногда ей представлялось, что как только Юра вернется, все встанет на свои места, а порой она боялась встречи с ним – ведь они так ужасно расстались…
Они вернулись в последних числах августа.
После двух дождливых недель впервые выглянуло солнце. Утро Света провела на террасе, радуясь возможности побыть на свежем воздухе, а после обеда прилегла отдохнуть.
Когда у парадного входа захлопали дверцы машин, Светлана вздрогнула, прислушалась, и тут внизу прозвенел радостный голосок дочки: «Мама, мамочка!» Вне себя от счастья Света вскочила с кровати, пронеслась по коридору и увидела Лорочку. В каком-то немыслимом сарафанчике с пальмами, загорелая, выросшая за эти три месяца, она уже поднималась по лестнице на своих крепких ножках, держа в руках большую морскую раковину.
– Это папа выловил, – важно сообщила она.
Сбежав по ступенькам, Света подхватила дочь и принялась целовать, шепча: «Солнышко мое, Лорочка, как же я соскучилась…»
Она была рада, что присутствие ребенка избавляет ее от встречи с мужем наедине. Юрий, в светлых брюках и рубашке, загорелый, свежий и помолодевший, стоял внизу и отдавал какие-то распоряжения водителю. Встретившись взглядом со Светой, он кивнул. А у нее сердце радостно забилось. Он приехал! Слава богу! Какой бы ни был, но он ей муж, и он вернулся!
Лора заерзала:
– А Олежек где? Я хочу к нему.
Света нехотя отпустила дочь, и та побежала к комнате брата.
Как поздороваться с Юрой? Сказать сразу, что беременна? Нет, сейчас она не решится. Но о ребенке прежде всего должен узнать муж. А вдруг его не обрадует такое известие?..
Прислонившись к перилам на середине лестницы, она наблюдала, как он поднимается, невозмутимый и спокойный, и гадала: поцелует или нет? Он не поцеловал, лишь заметил довольно равнодушно:
– Что-то вы с лица сбледнули, графиня. Воспользуйтесь косметикой – помогает.
И ни слова о том, почему так долго отсутствовал, ни слова о том, что скучал! Вместо этого, остановившись вровень, он небрежно окинул ее взглядом:
– Не с тоски ли по мне ты так подурнела, дорогая? – На непроницаемом лице мелькнула знакомая саркастическая усмешка.
Вот, значит, как? Она ждала, с тоски умирала, мучилась от токсикоза, а он… Внезапно Светлана возненавидела ребенка, которого носит, потому что его отец, стоящий напротив, – самый гнусный человек на свете. Глаза полыхнули яростью, которую Юрий не мог не заметить.
– Думаешь, я скучала по тебе? – выдавила она со злобой. – Как бы не так, ты мне сто лет не нужен! А бледная я по твоей вине, Шереметьев… – совсем не так она собиралась сообщить ему, ну да что уж, раз начала, то и продолжит: – Я беременна!
Он замер на секунду, подался к ней, будто собираясь обнять, но она увернулась. И столько ненависти было в глазах Светланы, что лицо его мгновенно стало жестким, а голос просто ледяным:
– Вот как? И кто же счастливый отец? Михаил Улицкий?
Подлец! Она знала, какой он сукин сын – но такого не ожидала… Или это он так шутит? Чудовище!
– Чтоб ты сдох! – выкрикнула она, дрожа от ярости. – Ты же, сволочь, знаешь, что это твой ребенок! Он тебе не нужен? Но и мне тоже! Ни одна женщина не захочет рожать от такого гада, как ты! Да лучше б это был ребенок от кого угодно, только не от тебя!
Она увидела, как исказилось загорелое лицо, как задергался его правый глаз, и в мозгу промелькнуло злорадное: «Что, проняло?.. Пусть и тебе будет больно, не мне одной страдать!»
Юрий погладил усы, будто стирая гримасу, лицо вновь стало непроницаемым.
– А что, аборт делать уже поздно? – равнодушно спросил он и, отвернувшись, двинулся дальше.
Сукин сын! Как у него хватило наглости сказать ей такое}.. Да лучше бы она действительно аборт сделала, чем рожать от этого гада! А теперь придется все вынести до конца: тошноту по утрам, набухающий тяжелый живот, долгие часы раздирающей боли. Ни один мужчина на свете не имеет представления о том, что значит выносить и родить! Или это он опять пошутил? Да за такие шутки…
Ей захотелось ударить его, исцарапать наглую загорелую физиономию, и она рванулась за ним. От неожиданности Шереметьев отступил и поднял руку, пытаясь удержать ее. Остановившись на краю верхней, гладкой как лед гранитной ступеньки, она размахнулась, но, наткнувшись на его руку, потеряла равновесие и полетела вниз по лестнице, чувствуя, как разрывается все внутри от боли.
«Она проснулась», – прозвучал женский голос откуда-то издалека. Мужской ответил: «Вот и хорошо. Давайте теперь прямо в хирургию. Наверняка перелом ключицы, несколько ребер, нога, а что там еще с головой…».
«Зачем я проснулась? – недоумевала Света. – Как хорошо было летать под высокими светлыми сводами… Было так легко, а теперь так больно…»
На следующий день, вся перебинтованная, с ногой на растяжке, она лежала, прислушиваясь к тянущей пустоте внутри, и в отупении глядела на Маню. С того момента, как Свету перевели в палату, подруга постоянно находилась рядом.
– Светочка, конечно, это ужасно – потерять ребенка. Но врачи сказали, что не безнадежно, у тебя еще будут дети… Нет никакой патологии, а выкидыш – это результат падения. Просто тебе надо было быть осторожней и не ходить на каблуках по этим вашим мраморным полам. Там так скользко, я всегда боюсь упасть…
Маня говорила и говорила. О падении, об операциях, о том, как все перепугались, и что мама слегла от волнения, а сама она все оставила на тетю Полю и примчалась сюда.
Несколько раз Света порывалась спросить, где Юра, но тут же вспоминала, что произошло. Он не поверил. Ребенок ему не нужен, и она не нужна…
В покалеченном теле Светы не осталось ни одной клеточки, которая не болела бы, но даже сквозь боль она ощущала пустоту внутри, там, где совсем недавно был ее неродившийся ребенок. Сын, которого она мечтала кормить, купать, учить ходить и говорить, читать ему сказки, восторгаться им и любить. Впервые она мечтала о ребенке, и он не родился. Как это, оказывается, больно… Но еще больнее то, что Юра не поверил ей.