Полночь: ночные забавы с теми, кто претендует на это, в произвольном порядке, без установленной очередности, но таким образом, чтобы никто не проводил ночь в одиночестве. Иначе говоря – свободное времяпрепровождение и приятные развлечения, как и по воскресеньям…
Но сейчас был всего лишь четверг, середина недели, до выходных еще далеко. Аурелия искусала себе все губы, чтобы не закричать. Пощечина была такой силы, что кожа на ее щеке, должно быть, треснула от крепкого удара, как кожура спелого финика от прикосновения ногтем.
Девять утра: подъем, купание в море…
Чтобы не думать о боли, Аурелия стала пересказывать самой себе обязательный распорядок дня, предписанный для нее на острове. После костюмированного бала у Анаис прошел уже месяц, но здесь время не исчислялось оторванными листками календаря. Один день от другого отличался лишь разным набором уроков и практических занятий.
Десять часов – урок философии…
Вдали от развлечений, она быстро усваивала науки. Мужчины поделили между собой занятия по философии, а когда речь шла о воплощении теоретических идей в жизнь, они лишь ассистировали женщинам, которые проводили практические занятия, тренируя тело ученицы.
Полдень…
В этот раз Аурелия не смогла удержаться и вскрикнула, хотя знала, что за каждую жалобу получит дополнительно пять ударов. «Тебе нужно научиться, – говорил ей Бутрос, – подчинять свое тело желаниям господина, убрать заслон, отделяющий удовольствие от страданий. Только так ты сможешь сделать из своей плоти послушный твоему разуму инструмент».
Час дня: обед…
Практические занятия по либертинизму поначалу не вызывали особых сложностей. Ей следовало всего лишь отказаться от своих вкусов и привычек. Но Элен убедила ее в том, что у нее пока нет устойчивых предпочтений, и потому следует воспользоваться тем, что предлагают ей учителя. Поначалу это даже было приятно. Как в детской игре «Я садовником родился…».
Три часа: сиеста…
Даже некоторые формы принуждения, к которым ее постепенно приучали, например, связанные за спиной руки, кляп, стояние на коленях, ей нравились и казались вполне чувственными, так как, лишенная собственной воли, она могла полностью отдаваться ласкам.
Пять часов: купание в море…
Первые шлепки по попе в воде приятно разогревали кожу, хотя ее немного смущало то, что обнаженное тело было совершенно мокрым, но зато она с удовольствием ловила полуоткрытым ртом языки, пальцы, члены, губы.
Шесть часов: практические занятия…
Самой суровой ее учительницей оказалась Элен. Но, странным образом, унижения, которым она подвергала свою ученицу, никогда не были оскорбительными, и, как только уроки заканчивались, Аурелия общалась с ней по-дружески и с такой же нежностью, как и в те времена, когда они жили вместе в Александрии. Барбело обучала ее более нежным приемам, но сама при этом испытывала чувственное удовольствие, не упуская случая безжалостно поддразнивать свою ученицу. Но вот София… Волшебница-София, которая с каждым днем любила ее все сильнее и всегда искала повод, чтобы проводить с нею вместе как можно больше времени, она стала внушать ей с трудом скрываемый ужас.
Девять часов вечера: совместная трапеза…
Как было заведено с первого раза, ей придется явиться обнаженной. Но в этот вечер ее ягодицы, исполосованные вдоль и поперек кровавыми рубцами ярко-фиолетового цвета, спровоцируют, наверное, более похотливые и жестокие страсти, чем накануне. Она опять окажется в самом сердце переплетенных между собой потных гибких тел. Зевс, как обычно, возложит ей руки на голову и опустит перед собой на колени, чтобы она приложилась губами к его концу. София подползет к ней на коленях и будет своим остреньким язычком лизать шрамы, оставшиеся после занятий с Элен. Барбело придумает еще какой-нибудь способ заставить ее стонать от боли, как она делала и раньше, ущипнет за соски, например, или нежно обнимет за плечи, а потом неожиданно вонзит ноготки в нежную кожу. Фаусто прилипнет ртом к ее промежности и будет лобзать до тех пор, пока не встретится с языком Софии, которая с другой стороны будет вылизывать ее между ягодицами… А потом, скорее всего, кто-нибудь залезет к ней в попу. Это будет чей-нибудь член или годмише. Лучше всего, если это будет Бутрос, у него это получается очень нежно, или Фаусто, который умеет так ловко ее подготовить, что она не замечает разницы, каким именно образом он ею овладел – спереди или сзади. Но только бы не женщины – даже София это делала безжалостно, тем более Барбело. Только бы не женщины, с их полированными деревянными или холодными каменными олисбосами…
И, несмотря на все это, она готова была терпеть, и ей даже нравилась неумолимая твердость искусственных фаллосов, которые буравили ее чуть ли не насквозь, пока все внутри не превращалось в пылающую зудящую воронку…
Элен нежно поцеловала свою ученицу в сомкнутые веки и заботливо убрала прядь волос, прилипших к взмокшему лбу. Бутрос удерживал на руках ее почти безжизненное тело, а Элен отвязывала веревки. Он осторожно уложил женщину на шелковые подушки и бережно приложил к ее кровоточащим ранам лечебную мазь. Хотя он действовал с чрезвычайной осторожностью, стараясь не причинять ей боли, Аурелия вздрогнула, как только он прикоснулся к ней, и очнулась.
– Я лишилась чувств?
– Ты потеряла сознание от наслаждения, – подтвердила Элен, гордясь своей ученицей.
Она прилегла рядом с Аурелией, но та недоверчиво качала головой.
– Как? Ты мне не веришь?
Она провела рукой по внутренней стороне ее бедер, коснулась промежности, раздвинула средний и указательный палец и выдавила из вагины тонкую струйку сока.
– Ты испытала оргазм, дорогая. Не знаю, как тебе удается так быстро дойти до экстаза…
Бутрос взял в руки влажные пальцы Элен и коснулся их своими губами, а потом произнес:
– Чувственность у нее в крови…
Затем, распахнув полы домашнего халата, добавил:
– …К тому же у нее одаренный наставник…
Схватив руку Аурелии, он обхватил ею свой напрягшийся от возбуждения член и попросил:
– Поласкай его, любовь моя… Видишь, как он возбудился, когда твоя пышная попка содрогалась под ударами…
Элен снисходительно улыбнулась.
– Пора собираться к обеду, мой милый Бутрос… Не хочешь сберечь силы на ночь?
– Я не прошу о многом, пусть только возьмет в руки мой член… вот так… Сожми его крепче, Аурелия…
Он покачал головой:
– О ля-ля!.. Она совершенно обессилела, она слаба, как котенок… Так не годится…
– Ну так встряхни ее, – посоветовала Элен, пересаживаясь на стул.
– Ты думаешь, я успею?
– У тебя пять минут, не больше. Только не брызни.
– Ты что, за новичка меня принимаешь?
Пожав плечами, Бутрос обнял Аурелию за талию, приподнял и подсунул подушку ей под живот. Она удивленно открыла глаза, когда он погрузился в нее.