— Ружье могу нести и я, Андрей Петрович! — с задором воскликнул юный гардемарин.
— Дело ваше, Роман, но о своем геройстве не забудьте вспомнить после восхождения на вершину, — усмехнулся многоопытный ученый.
— Обязательно вспомню, Андрей Петрович, и еще будете благодарить меня за это, — ничуть не обиделся тот.
— Эх, Ромочка, и чтобы мы без тебя делали?! — потрепал по голове гардемарина лейтенант.
— Да ну вас, Дмитрий Николаевич! — не на шутку обиделся тот, высвобождая из-под его руки голову. — Самих-то только что произвели в лейтенанты, а уже представляете из себя чуть ли ни капитана шлюпа!
— Вот молодежь пошла, Андрей Петрович, никакого почтения к старшим! — рассмеялся тот. — Вот когда, Роман, дослужишься до моего чина, то обязательно вспомни об этом нашем разговоре — может быть, тогда тебя и посетят запоздалые угрызения совести, — назидательно произнес лейтенант со смеющимися глазами.
«Вот она, молодость… — с грустью думал Андрей Петрович, благосклонно наблюдая их пикировку. — Все ей нипочем, все у нее еще впереди…»
* * *
То, что последние десятки метров до вершины самые трудные, Андрей Петрович, конечно, знал. Теперь он шел впереди, возглавляя группу. Он приостановился и оглянулся на своих спутников, чтобы дать им возможность собраться с силами перед последним броском.
Усталые лица, покрытые потом, потухшие глаза, мокрые спины… Как все знакомо! Он знал, что непослушные, как будто сделанные из ваты, ноги у них гудят, и им кажется, что больше нет сил, чтобы сделать очередной шаг. Но он знал и другое — они дойдут, обязательно дойдут до намеченной цели. Так уж устроен человек.
— Ступать на полную ступню, как бы вбивая ее в землю при каждом шаге, а не красться на цыпочках. Пожалейте свои икры, им уже и так досталось. Вот она, вершина, рукой подать! Вперед! — приказал он, делая очередной шаг, один из последних.
Вот и вершина. Обессиленные, плюхнулись на камни, нагретые солнцем, не в силах обозреть открывшиеся перед ними чудесные просторы. Матросы и Адамс с облегчением скинули с плеч ружья, ставшие вдруг необыкновенно тяжелыми. Андрей Петрович раздал каждому по куску рафинада, и те, смачивая его водой из фляжек и посасывая, постепенно оживали. «Спасибо Григорию Ивановичу за науку!» — уже в который раз в жизни повторил он про себя.
Наконец, сгорая от нетерпения, поднялся во весь рост. Боже, какой чудный мир открылся перед ним! С высоты пяти тысяч футов (около полутора километров) были видны, казалось, бесконечные дали. Он инстинктивно стал с высоты орлиного полета в первую очередь рассматривать те места, которые посетил три года тому назад.
Вершины параллельно идущего горного хребта хоть и были пониже, но все-таки, к великому сожалению, скрывали запавшую в его душу бухту Водопадную. Но вдающийся в океан мыс, за которым они скрывались от наблюдения новозеландцев с холма селения вождя Умангу, и вся Кентерберийская долина, начинающаяся за ним, были видны как на ладони. У горизонта к югу величественно возвышался белоснежный конус горы Аоранги.
— Это, Андрей Петрович, что за гора вон там, у горизонта? — спросил подошедший лейтенант Демидов и смотревший в ту же сторону.
— В переводе с языка маори Большое Белое Облако. Очень поэтическое название. Это самая высокая горная вершина Новой Зеландии.
— Да, Андрей Петрович, стоило ради того, чтобы увидеть эту красоту, терпеть все лишения! — воскликнул гардемарин Адамс, присоединившийся к ним.
— Без труда, Роман, не вытащишь и рыбку из пруда, — назидательным тоном изрек лейтенант, не преминувший воспользоваться случаем подковырнуть юного гардемарина.
— Вас, Дмитрий Николаевич, хлебом не корми, только дай подтрунить над младшим по чину, который не может вам ответить тем же, — огрызнулся тот. — Обещаю, что как только буду произведен в офицеры, непременно сразу же вызову вас на дуэль, требуя сатисфакции. Вот тогда-то и похихикаете, ваше благородие!
— Вы глубоко ошибаетесь, господин гардемарин, и тешите себя напрасной надеждой. В этом случае, Ромочка, вам сразу же с вызовом меня на дуэль придется заказывать для себя и все ритуальные услуги. Я же, как вы знаете, промахнуться просто не смогу. Не забывайте, что меня ведь капитан наш, Фаддей Фаддеевич, он же и начальник экспедиции, и в лейтенанты-то произвел после моего удачного выстрела в крачку.
— Вот этого я, к сожалению, не учел, Дмитрий Николаевич, — рассмеялся гардемарин и прильнул к старшему товарищу.
* * *
По приказу Андрея Петровича матросы во главе с гардемарином нарубили у вершины охапку веток и, чертыхаясь по поводу их сырости, пытались развести из них костер, который, однако, не столько горел, сколько дымил, выжимая слезы.
— Не огорчайтесь, братцы, дым-то как раз нам и нужен.
Все, не понимая, с удивлением посмотрели на Андрея Петровича.
Но тут от борта «Востока», казавшегося с высоты горы игрушечным корабликом, стоявшим на якоре где-то там, далеко внизу, отделился клуб дыма, и через некоторое время донесся глухой звук пушечного выстрела. Потом второго, а затем и третьего. Это зоркие сигнальщики, следившие за вершиной горы, увидели дым костра и доложили об этом капитану, а тот по договоренности с Андреем Петровичем приказал троекратно отсалютовать покорителям этой вершины.
— Вот это да! — восхищенно воскликнул гардемарин, и у всех увлажнились глаза.
Андрей Петрович с лейтенантом Демидовым взяли ружья у матросов, и они вместе с гардемарином Адамсом, подняв их вверх в сторону «Востока», залпом ответили на его приветствие. Роман после этого уже откровенно разрыдался, и Дмитрий Николаевич заботливо прижал его к себе, в то время как матросы, смахивая набежавшую слезу, тактично отошли в сторонку, дабы не смущать своим присутствием юного дворянина.
Кое-как придя в себя, гардемарин, смущенно улыбаясь, преданно посмотрел на начальника группы:
— Не зря же, Андрей Петрович, выходит, что я все-таки взял с собой ружье?
— Не зря, Роман, конечно, не зря. Оружие-то ведь никогда лишним не бывает! — по-отечески заверил его Андрей Петрович.
На востоке переливался солнечными бликами лучезарный и бескрайний Тихий океан, на горизонте сливающийся с таким же по цвету небом. Моряки пристально всматривались в его дали, словно пытаясь познать, какие же радости и невзгоды, эти вечные спутники скитальцев по морям и океанам, долю которых они избрали на своем жизненном пути, ожидают их впереди в дальних неведомых краях.
Удачи вам, отважные мореплаватели, в открытии неведомых доселе островов и земель во славу русского флота и Отечества…
Третьего июля шлюпы вступили под паруса, и хотя это время соответствовало началу декабря в Северном полушарии, не было никаких признаков наступившей осени, так как все деревья сохраняли совершенно зеленые листья, а температура воздуха даже в полночь не опускалась ниже семи градусов тепла. Однако уже при выходе из залива Королевы Шарлотты мореплавателей ожидали непредвиденные неприятности.