— На то ты и мореплаватель не последнего десятка…
— И на том спасибо, Андрюша.
И друзья, осушив фужеры, дружно застучали по тарелкам ножами и вилками — свежий воздух на мостике и мадера возбуждали аппетит. Насытившись, капитан откинулся на спинку кресла.
— И какое же у тебя осталось общее впечатление от архипелага? — спросил он.
— Не очень-то радостное.
— Отчего же так? — удивился Фаддей Фаддеевич.
— А ты что, уже успел забыть про встречу с американским промышленником?
…Как-то в проливе между двумя островами встретили малый промысловый американский бот, и капитан Пальмер, прибывший на шлюп на ялике, посланным за ним капитаном «Востока», сообщил, что он уже четыре месяца находится здесь с тремя американскими судами, промышляя котиков, число которых заметно уменьшается. Ведь в разных местах архипелага находится до 18 судов, и между промышленниками случаются ссоры, но до драки дело пока что не доходило.
Далее Пальмер рассказал, что английский капитан Смит, открывший Южную Шетландию, находится здесь на бриге «Виллиам» и уже успел добыть до 60 тысяч котиков, а вся их компания — до 80 тысяч. А так как и другие промышленники так же успешно друг перед другом истребляют котиков, то нет никакого сомнения, что вскоре на Шетландских островах число этих морских животных уменьшится точно так же, как и на островах Южная Георгия и Маквария. Морские же слоны, которых здесь тоже было во множестве, уже удалились от этих берегов подальше в море.
— Как тебе это нравится?! А ведь мы с тобой, Фаддей, помнится, удивлялись, что на острове Маквария котики были практически полностью истреблены менее чем за 10 лет. Святая наивность! Потому-то я опять с благодарностью вспоминаю Александра Андреевича Баранова, главного правителя Русской Америки, сумевшего сохранить котиков на Командорских островах. Да, наверное, так же и на острове Тюлений у берегов Сахалина, открытого, как помнишь, Крузенштерном во время нашего совместного плавания, тоже входящего вместе с Курильскими островами в зону интересов Российско-Американской компании.
Фаддей Фаддеевич задумчиво постукивал пальцами по столу, заново переживая столь безрадостную встречу с американским капитаном. Затем посмотрел на хмурого Андрея Петровича, автоматически ковыряющего вилкой в тарелке с закуской.
— Ну а про стадо китов ты, надеюсь, не забыл? — улыбнулся он.
Лицо друга просветлело.
— Конечно, нет, Фаддей! Разве это можно забыть?!
…У рифов возле одного из островов их внимание привлекли многие стада плавающих китов. Воздух над ними был наполнен водяными фонтанами, а большая крутая зыбь разбивалась об их спины, поднимая такие же брызги и пену, как и у прибрежных камней.
Такое множество китов на относительно небольшом пространстве мореплаватели видели в первый раз, ибо до сего времени, как правило, встречали китов или поодиночке, или по два, а то и по три вместе.
— Только сдается мне, — печально промолвил ученый, — что через некоторое время, разумеется, не так быстро, как в случае с котиками, мы уже не сможем увидеть такого великолепия. Китобойные флотилии вездесущих промышленников, истребив морских исполинов в Северной Атлантике и в северной части Тихого океана, нагрянут и сюда, в Антарктику, и если не будут приняты жесткие международные меры по ограничению добычи китов, то их ждет та же участь, которая постигла и котиков.
— Зря так печалишься, Андрюша, — успокаивающе сказал Фаддей Фаддеевич, — это дело далекого будущего. Давай-ка лучше выпьем за то, что человечество со временем, может быть, все-таки поумнеет.
Не успели толком закусить, осушив фужеры за будущую мудрость человечества, как в дверь каюты постучали. Встревоженный Матвей доложил, что рассыльный, посланный старшим офицером, сообщил о том, что впереди по курсу шлюпа виден бурун.
— Только этого нам и не хватало! — воскликнул капитан, поспешая с Андреем Петровичем на шканцы.
Шлюп шел со скоростью девять узлов при большом волнении моря, в то время как видимость была не более полутора миль. Поэтому капитан-лейтенант Завадовский, бывший тогда на мостике, тотчас переменил курс, чтобы отдалиться от буруна, известив об этом капитана.
Фаддей Фаддеевич тут же послал офицеров на салинги, чтобы определить, что это за бурун, но из-за чрезвычайной пасмурности и большого волнения те ничего рассмотреть так и не смогли. Если же это действительно был бурун, как уверяли два матроса, бывшие на салингах, и если он не был следствием разбивания зыби на китах, то эти камни должны были бы быть на полтора градуса восточнее камней Шаг-Рок, указанных на карте.
— Одни ребусы! — проворчал капитан. — А я уже успел было обрадоваться, что все препятствия остались позади, — и приказал штурману отметить это место на карте под знаком вопроса.
Подождав на мостике еще с полчаса и не встретив больше никаких неожиданностей, Фаддей Фаддеевич приказал лечь на прежний курс и спустился с Андреем Петровичем в адмиральскую каюту.
— Придется опять начинать все чуть ли не с начала, — притворно вздохнул Фаддей Фаддеевич, — хмель с этим буруном-невидимкой, почитай, весь испарился.
— Это дело поправимое, — утешил друга Андрей Петрович, наполняя мадерой опустевшие фужеры.
Фаддей Фаддеевич критическим взглядом окинул стол, чтобы убедиться, хватит ли припасов для продолжения товарищеского ужина. Но все было в полном порядке — вестовые знали свое дело. Хозяин каюты, перехватив взгляд капитана, только улыбнулся: «Хозяйственный все-таки мужик Фаддей, ничего не скажешь!»
А тот уже перевел взгляд на кипы бумаг, сложенных на столике, отодвинутом, чтобы не мешать, к самой переборке каюты.
— Никак плоды твоего творчества, Андрюша? — заинтересованно спросил он.
— Они самые, Фаддей, они самые… — страдальчески вздохнул Андрей Петрович.
— Что же это ты вздыхаешь, как стельная корова? — наигранно полюбопытствовал оживший от собственных забот Фаддей Фаддеевич. И уже вполне серьезно добавил: — Виден ли свет в конце туннеля?
Андрей Петрович настороженно глянул на друга — уж не насмехается ли тот? «Вроде бы как нет», — успокоился он, видя неподдельную заинтересованность в его глазах.
— При подходе к острову Маквария с Божьей помощью закончил первую часть о затянувшемся на шестнадцать лет первом своем кругосветном плавании, а сейчас, уже во втором плавании, дошел до острова Южная Георгия, где ты ругал меня за задержку у гавани Марии.
— Ты что, и об этом пишешь? — насторожился тот.
— Из песни слова не выкинешь, Фаддей! Пишу все, как было.
— И каким же это монстром я выгляжу в твоем повествовании? — забеспокоился Фаддей Фаддеевич.
— Сугубо положительным, — рассмеялся автор, — только несколько рисковым.
— Пожалуй, это правильно, Андрюша, — задумчиво сказал тот и вдруг встрепенулся. — Пусть все знают, что успеха можно добиться только решительностью и упорством! Другого не дано! — и, несколько успокоившись, хитровато посмотрел на друга. — Давай-ка выпьем с тобой за решительного и упорного капитана Беллинсгаузена.