Они чокнулись бокалами, и Андрей Петрович действительно сделал только пару небольших глотков. Видя недоумение внука, осушившего бокал до дна, он пояснил:
— Дорога отсюда, где я сижу, до дивана в кабинете для меня теперь слишком длинна, и я, честно говоря, не хотел бы возвращаться туда под белые ручки, Петруша.
— Не преувеличивай, дедуля! Ведь ты же еще довольно крепкий мужик! — более с надеждой, чем с уверенностью воскликнул тот.
— Укатали Сивку крутые горки… — тяжко вздохнул Андрей Петрович. — Я же ведь это с твоим возвращением воспрянул духом более, чем плотью. Это так, Петруша, поверь мне, — подтвердил он, заметив недоверие во взгляде внука.
Тут уж не выдержала Ксения:
— Твой дед прав, Петруша. Я и сама своим глазам не поверила, увидав его, самостоятельно выходящим из кабинета. Так обрадовалась, что не передать словами. А уж когда он вспомнил о мадере…
Андрей Петрович с благодарностью нежно потрепал ее по голове.
— Предлагаю, уважаемые дамы и господа, прекратить дискуссию по поводу физической немощности главы семьи, — профессорским тоном, но с неожиданно появившейся в его глазах смешинкой заключил он. — Давайте лучше послушаем нашего мореплавателя о его впечатлениях от пребывания в чужеземных краях.
Петр подробно и эмоционально рассказал о своих приключениях. Все с благоговением слушали его исповедь, изредка прерывая ее восклицаниями. Это было истинным единением их родственных душ после долгой разлуки.
— А ты, Петруша, вел свои записи, о которых мы с тобой говорили перед твоим уходом в плавание? — поинтересовался Андрей Петрович.
— Регулярно, дедуля, — с благодарностью ответил внук. — Я в полной мере оценил их значение. Ведь мне приходилось волей-неволей как бы заново переживать описываемые события, давая им соответствующие оценки.
Андрей Петрович удовлетворенно кивнул головой.
— А какое из этих событий более всего запало тебе в душу?
— Первая встреча с британским торговым судном в Мексиканским заливе, — не задумываясь, ответил Петр. — Мы расходились с ним, как и положено, правыми бортами, и тот, к удовлетворению всех нас, заранее приспустил флаг, приветствуя наш фрегат.
Андрей Петрович понимающе ухмыльнулся.
— Ты бы видел, с каким изумлением английские моряки взирали на фрегат, идущий под Андреевским флагом!
— Еще бы! — с гордостью за Отечество отметил Андрей Петрович. — Британцы еще со времен разгрома испанской Непобедимой Армады в 1577 году считали Карибское море с Мексиканским заливом чуть ли не своими внутренними водами. Есть чему удивляться…
— После этого в кают-компанию фрегата пришли контр-адмирал с командиром, — пояснил Петр, — что само по себе является незаурядным событием. И Лесовский пояснил, что главной задачей «Александра Невского» в Мексиканском заливе будет демонстрация нашего присутствия. «Можете не рассчитывать на приятное времяпровождение в солнечной Гаване! Заходить в ее гавань будем только для бункеровки углем и пополнения запасов продовольствия», — заявил он.
Ксения с Лизой только ахнули, сокрушенно покачав головами.
— Государственного ума человек ваш флагман, Петруша, — удовлетворенно заметил Андрей Петрович. — То-то, наверное, задергались адмиралы в британском Адмиралтействе! Ведь в это же самое время в Карибском море находились, по твоим словам, и «Витязь» с «Алмазом». Каково? У берегов Северо-Американских Штатов постоянно курсировали остальные корабли, а у Тихоокеанского побережья находилась еще эскадра Попова. Ай да государь-император! Обеспечил чванливым англичанам головную боль со всех сторон! — радовался дед, от удовольствия потирая руки. — Знай наших, господа британцы!
— Не зря же, дедуля, действия нашей эскадры получили высочайшее одобрение, а Лесовский был зачислен в свиту государя! — с гордостью в голосе заключил Петр.
— И по заслугам! — подтвердил Андрей Петрович. — А посему есть хороший тост — за славные дела русских моряков, к коим и ты имеешь прямое отношение! Наполни-ка бокалы, сынок! — распорядился он.
Женщины утирали счастливые слезы, с восторгом глядя на смущенного Петрушу, сосредоточенно разливавшего мадеру по бокалам…
— Ну ладно, Петруша, — продолжил Андрей Петрович, едва пригубив вино. — С американской эпопеей мы вроде разобрались. А как, на твой взгляд, обстоят наши дела со странами средиземноморскими? Какие у тебя впечатления от их посещения? Я имею в виду не впечатления туриста, а наблюдения флотского офицера, — уточнил он.
Петр ненадолго задумался.
— Разные, дедуля. Неаполитанцы, к примеру, относились к нам исключительно радушно. Видимо, в их памяти остались воспоминания от пребывания у них в самом конце восемнадцатого века русской эскадры под командованием адмирала Ушакова во время наполеоновских войн.
— Да, русские моряки здорово помогли им тогда в избавлении от французского нашествия, — подтвердил Андрей Петрович.
— А вот французы посматривали на нас, как мне показалось, несколько свысока. А чему, собственно говоря, удивляться? — вздохнул Петр. — Это же прямое следствие проигранной нами Крымской войны. Хотя, надо отметить, наши матросы на француженок особо не обижались, — с улыбкой заметил он и вдруг смешался, вспомнив о присутствии женщин.
— Отчего же, Петруша? Это же не межнациональные, а чисто деловые отношения! — слабо рассмеялся Андрей Петрович.
— Ох, и охальники же вы, мужчины! — попыталась приструнить их Ксения. — А ты, Андрей Петрович, постеснялся бы рассуждать об этом в присутствии Петруши!
Тут неожиданно взвился внук:
— Я уже давно не мальчик, бабуля!
Ксения с Лизой, как по команде, всплеснули руками:
— Неужто и ты, Петруша, посещал французские бордели?! — с неподдельным ужасом воскликнула Ксения.
Тот откровенно рассмеялся:
— Успокойся, бабуля! Как будто у нас здесь, в Петербурге, мало достойных барышень?
— Какая же достойная барышня позволит себе вступить в связь с мужчиной до замужества?! — вспылила возмущенная бабушка, гневно глянув на внука.
— Во-первых, сейчас на дворе уже почти середина второй половины девятнадцатого века, бабуля, и моральные устои общества существенно изменились со времен твоей молодости. Во-вторых, всегда есть достаточно много молодых вдовушек, готовых с удовольствием скоротать одиночество в обществе не менее достойного мужчины, — и он с вызовом, присущим молодости, посмотрел на Ксению.
Женщины растерянно переглянулись, пораженные смелостью, с их точки зрения, взглядов Петруши, которого они до сих пор считали еще юношей.
— Ну и нравы у современной молодежи! — все-таки осуждающе заметила Ксения, явно не готовая к стремительному и столь откровенному напору внука.
— Вот вам, господин профессор, яркий образец естественного противоречия поколений! — патетически воскликнул Петр, обращаясь к Андрею Петровичу; в его глазах между тем прыгали веселые чертики. — Кажется, так в науке называется это явление общественной жизни?