— И какие возможности ты, Оля, видишь для поддержания их дальнейших отношений?
Та растерянно посмотрела на него. Она, в который раз, удивлялась способности мужа видеть скрытые технические проблемы по реализации ее «эмоциональных проектов», и тем самым ставить ее в тупиковое положение. Так случилось и на сей раз. Ольга Петровна лихорадочно просчитывала возможные варианты, и вдруг лицо ее озарилось радостью:
— Так ведь скоро же будут именины Саши, и ты, Васечка, найдешь повод пригласить на них Петра Михайловича!
Теперь уже Василий Митрофанович был вынужден удивиться способности Ольги Петровны находить выход из, казалось бы, безвыходного положения.
* * *
В доме Дементьевых, родителей Александры, Петр Михайлович чувствовал себя несколько стеснительно, хотя хозяин дома, надо отдать ему должное, встретил гостя в партикулярном платье, чтобы, как объяснил он Ольге Петровне, не травмировать психику «будущего зятя» черными орлами на шитых золотом погонах.
Чуркин был удивлен почти полным отсутствием гостей, за исключением двух подруг Александры по Смольному институту, который те только недавно окончили. Барышни весьма заинтересованно, с естественным девичьим любопытством, поглядывали на него, видимо, уже зная от Александры о его существовании, а может быть, даже и об ее отношении к нему. Он чувствовал, что то ли орденский крест, то ли седая прядь в его волосах вызывали у них одобрение выбора подруги.
А когда он преподнес имениннице подарок — сапфировый кулон на золотой цепочке в сафьяновом футляре, трепетно выбранный им в одном из лучших столичных магазинов, — то понял, что не ошибся. Александра не спеша, хотя на самом деле ей страсть как хотелось как можно быстрее увидеть первый в ее жизни подарок от любимого мужчины, открыла футляр, и ее лицо озарилось неподдельной радостью. Она совершенно неожиданно даже для себя самой, встав на цыпочки, благодарно поцеловала его в щеку.
Глаза Ольги Петровны наполнились слезами, и она многозначительно посмотрела на Василия Митрофановича: «Что я, мол, говорила тебе!». Тот только кашлянул в кулак, освобождая дыхание от перехватившего горло комка. Подруги ахнули, нетерпеливо глянув на подарок и одарив Петра Михайловича восхищенными взглядами…
Когда осушили бокалы после поздравительного тоста Василия Митрофановича и слегка закусили, Петр Михайлович почувствовал себя гораздо увереннее. И тут он вдруг почувствовал, как на его колено тихонько и очень трепетно легла почти невесомая ладонь Александры, сидевшей рядом с ним. Он осторожно накрыл ее своей рукой и нежно сжал девичьи пальцы…
Взгляд Василия Митрофановича, устремленный на него, означал: «Ваш тост, Петр Михайлович!» — и он, с величайшим сожалением освободив свою руку, взял ею бокал и встал, посмотрев на Александру. Та, словно завороженная, тоже встала с бокалом, призывно, как ему показалось, глядя своими голубыми глазами в его влюбленные глаза. У Ольги Петровны учащенно забилось сердце — все было предельно ясно.
— Я бесконечно благодарен судьбе за то, что она подарила мне встречу с вами, Александра Васильевна! Счастья вам в жизни… — он чуть было не сказал «вместе со мной», но вовремя спохватился.
Александра призывно приблизила свое лицо к нему, и он, подчиняясь ее порыву, нежно и коротко поцеловал девичьи губы.
Одна из подруг Александры вдруг разрыдалась, смущенно прикрывая рот ладонью. Неистребимая потребность уже вполне созревшей девушки в мужской ласке, даже просто в присутствии рядом человека, к которому бы она испытывала трепетные чувства, переполняла ее душу, и неожиданно прорвалась при виде влюбленного взгляда Александры на ее молодого человека и их невинного поцелуя.
В гостиной воцарилась мертвая тишина, нарушаемая чуть слышными всхлипами… Первым ее нарушил Василий Митрофанович:
— В этом случае положено восклицать «Горько!» — он сделал паузу. — Но это, как мне кажется, еще впереди…
После окончания пиршества молодежь отправилась на прогулку по вечернему городу. Через некоторое время подружки благополучно исчезли, смешавшись с фланирующей по набережной публикой, и влюбленные остались наконец-то одни.
Над Невой догорала вечерняя заря, уступая место белой ночи и навевая поэтическое настроение. Петр Михайлович и Александра не спеша шли по набережной, держась за руки. Им казалось, что никогда в Петербурге, где они родились и выросли, не было еще более прекрасного и чарующего, чем сегодня, вечера. Тишина, казалось, звенела. На еще сером вечернем небе — ни облачка. Настоящий рай для влюбленных.
Петр Михайлович, остановившись, решительно повернул Александру к себе лицом. А когда увидел ее полураскрытые, трепетно ждущие губы, самозабвенно приник к ним в долгом и сладостном поцелуе. Александра, прошептав: «Спасибо тебе, Петруша, что ты есть!» — приникла к его груди и беззвучно заплакала от нахлынувших на нее не изведанных ранее чувств.
Проходившие мимо пары понимающе улыбались при виде молодого флотского офицера, в объятьях которого тихо плакала от счастья юная девушка.
* * *
Сына Чуркины назвали Андреем.
— В честь деда, — заявил Петр Михайлович. — Пусть будет еще один Андрей Петрович. И дай бог, чтобы пошел в него!
Минуло уже более года после их встречи на балу, но чувство влюбленности их не покидало. Петр Михайлович, закончив дела в комитете, спешил домой, где его ждала любимая жена, и оба по-прежнему были рады встрече, как во времена первых свиданий. Ксения с Лизой конечно же видели это и, слегка ревнуя, тем не менее радовались таким отношениям, исповедуя принцип: что хорошо для Петруши, то хорошо для всех…
* * *
К этому времени вдруг неожиданно от острой сердечной недостаточности скончался Матвей Степанович. Елизавета Андреевна прямо-таки почернела, убитая постигшим ее несчастьем.
Матвей Степанович никогда не был лично для Петра Михайловича близким человеком. Но Чуркин знал, что тот был предан не только Андрею Петровичу до конца его дней, но и его семье. Во всяком случае, когда Петр после крушения «Александра Невского» спросил у Матвея, не намерен ли тот официально оформить свои отношения с Елизаветой Андреевной, Матвей Степанович, как показалось, благодарно посмотрел на него, но затем твердо ответил: «Хотел бы, да. И даже очень! Однако воля Андрея Петровича для меня — закон, преступить который я не имею никакого права». Найдя свою любовь, он тем не менее в силу сословных обстоятельств формально так и оставался холостым человеком — без семьи и детей…
Петр тяжко вздохнул. Тут же, постучав в дверь, в кабинет вошли Ксения и Лиза. Мать, с мольбой глядя на сына, призналась, что хотела бы после своей смерти лежать рядом с Матвеем. Петр Михайлович задумался над этой просьбой.
— Если строго следовать традициям, то ты, мама, должна была бы быть похоронена рядом с моим отцом в фамильном склепе рода Чуркиных.
Та протестующе посмотрела на сына.
— Но ты была замужем за моим отцом всего лишь три года, — продолжил Петр, как бы не замечая этого взгляда. — А все остальное время прожила в отчем доме, и в силу этого имеешь полное право быть похороненной в родовом склепе Шуваловых, — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — В то же время Матвей Степанович формально не имеет никакого отношения к нашему роду… Поэтому, — он посмотрел на Ксению Александровну, — я хотел бы посоветоваться с тобой, бабуля: а как бы на моем месте поступил бы Андрей Петрович?