– Попробую.
– Девка попробовала – бабой стала. Не пробовать надо, а узнать. Заведение твое серьезное, тут факты нужны, а не предположения.
После обеда я улегся на постель – надо было все, что известно на данный момент, взвесить и сопоставить. Если Кашин окажется правшой, остается только за Морозовым последить – чтобы уж наверняка, чтобы не опозориться. Тогда чего, собственно, я лежу? Андрей занят Кашиным, у меня время есть – вот и займусь боярином Морозовым.
Я уже оделся и собрался было выйти, как вспомнил, что не знаю адреса. Тоже мне, сыщик! К дьяку пойти? Не хочется, а придется. И не хочется потому, что называть фамилию знатного человека придется. А вдруг он невиновен и я иду по ложному следу? Плохо, что кроме Андрея у меня нет знакомых в Разбойном приказе.
… Я постучал в дверь комнаты Выродова и, получив ответ, вошел.
– А, Георгий! Рад видеть тебя в добром здравии. Садись. Как продвигается сыск?
– Продвигается помаленьку.
– Что-то я ни тебя, ни Андрея в последние дни в приказе не вижу.
– Волка ноги кормят, Кирилл.
– Это верно. Рассказывал мне о твоих методах Андрей. Признаюсь – удивлен. Коли убийцу найти сможешь, расскажешь потом, как действовал?
– Почему нет? Обязательно поделюсь.
– Ну, вот и договорились. Так ты с какой нуждою ко мне?
– Адрес нужен – боярина Морозова Дмитрия.
– Двое у нас Морозовых. Дмитрий… По-моему, он живет у Чистых прудов. Но не уверен. А где Андрей?
– По моему заданию работает.
– Ты с ним построже. Парень толковый, но заносит иногда его по молодости – поправляй. Сейчас человека дам, проводит.
Дьяк вышел в коридор, я – за ним.
Выродов зашел в большой зал, где скрипели перьями писари.
– Кто знает, где боярин Морозов живет – Дмитрий?
Отозвалось несколько голосов, остальные продолжали писать.
– Ты! Иди сюда.
К нам подошел почти подросток, с едва пробивающимся пушком на щеках, поклонился дьяку.
– Чего изволишь, боярин?
– Проводи боярина к Морозову.
– Будет исполнено.
Юноша быстро довел меня до места и так же быстро исчез. Будь моя воля, я таких юнцов в Разбойный приказ не брал бы. Слишком много сосредоточено в этом месте жестокости и несправедливости. По моему глубочайшему убеждению, работать здесь должны мужи зрелые, могущие мыслить аналитически, с твердым характером, состоявшиеся как личности. А иные только дров наломают. И хотя есть поговорка «Лес рубят – щепки летят», за каждой щепкой – человеческая жизнь.
Я стоял на углу улиц, поглядывая на дом Морозова, и решал, что делать. Мерзнуть без толку можно долго, ни на йоту не приблизившись к истине. «Будь что будет», – решил я и зашагал к дому боярина.
Может быть, шаг и неправильный, только насторожит Морозова, если убийца – он, но и сидеть в Москве до Троицы мне тоже не хотелось.
На мой стук появился слуга, коему я объяснил, что я – боярин Михайлов и хочу увидеть хозяина.
Закрыв перед моим носом калитку, слуга опрометью кинулся к дому. Несколько минут ничего не происходило, затем слуга выскочил из дома и бросился открывать передо мной калитку.
Не успел я войти во двор, как на крыльцо вышел хозяин с боярыней. Хозяйка держала в руках ковш, боярин же спустился на пару ступенек лестницы и замер.
Подойдя, я поклонился, принял из рук боярыни ковш, выпил теплого сбитня и перевернул ковш, показывая, что он пуст.
– Гость в дом – радость в дом, – пробасил Морозов.
Меня провели в сени, шустрый слуга в сенях принял мой тулуп. Пройдя в горницу, я перекрестился на образа.
Боярыня сразу ушла, мы же с хозяином присели.
Внешне Морозов производил благоприятное впечатление – дородный, но не толстый; волевое лицо с аккуратно подстриженной бородой, на голове – тафья. А вот на поясе, к моему разочарованию – ничего: ни сабли, ни ножа.
Начали разговор с погоды – де морозы держатся уже десять дней, не спадают, снегу выпало много, и похоже – урожай хороший намечается, если весной заморозков не будет.
– Так что за дело ко мне, боярин?
– Вологодский я, в первопрестольную перебраться хочу, вот люди добрые и подсказали – дом, мол, продать хочешь.
– Это кто же такое сказать мог? На этом месте, на этой земле дом деда и отца моего стоял. После пожара известного я каменный дом поставил. Дети мои здесь живут, и продавать отчее гнездо я не собираюсь. Надо же – придумать такое!
– Прости, боярин, напраслину люди сказали. Человек я здесь новый – три дня, как приехал, никого не знаю.
– Отобедаешь с нами?
– С превеликим удовольствием.
Мне надо было задержаться в доме – посмотреть и самому убедиться в том, что боярин – левша. Пока он этого никак не проявил.
Морозов кликнул слуг, и вскоре стол был заставлен горячими и холодными закусками.
Мы выпили по кубку вина, закусили. Нож боярин держал в правой руке, используя его для резки мяса и одновременно как вилку – накалывал им куски мяса и отправлял в рот.
За неспешным обедом хозяин дома расспрашивал меня о Вологде, пытаясь найти общих знакомых, и в какой-то момент я понял – боярин уводит разговор, пытаясь больше узнать именно обо мне. Потому как назвал фамилию дьяка Разбойного приказа в Вологде. Я пожал плечами:
– Не знаю такого. – Но перечислил ему знакомых бояр, ходивших со мной в боевые походы.
Отобедав, я надел тулуп и вышел на крыльцо. Боярин пошел проводить и на прощание закинул крючок:
– Общение твое мне в радость, заходи как пожелаешь. Хоть и познакомились по ошибке нелепой, случайно. А кто хоть тебя обманул так?
– Боярыня Голутвина, – ляпнул я.
За секунду до вопроса я даже не подозревал, что могу назвать это имя. Однако эффект получился неожиданный. Боярин левой рукой схватился за правый бок на поясном ремне, где у левши должно было бы висеть оружие, и изменился в лице. Правда, длилось это одно мгновение, и боярин, справившись с эмоциями, придал лицу безразличное выражение – по-моему, даже слишком безразличное, явно переигрывая.
Любой другой, будучи местным, проявил бы сочувствие к вдове или осудил убийцу, а Морозов лишь процедил:
– Бабья дурь, хоть она и боярыня.
Хозяин протянул мне руку и пожал. Крепкая хватка, силушкой Бог хозяина не обидел. Отвесив легкий поклон, я вышел на улицу и пошел не спеша. А ведь нечисто с боярином – он это.
Чем больше я вспоминал жестов и мимики, тем сильнее чувствовал: убийца – Морозов. Но вот каков мотив? Зачем одному боярину убивать другого? Оба – не бедные, у обоих дома в Москве и вотчины есть, оба вхожи во дворец, а туда не всякого пускают – только по приглашению, будь ты боярином или даже князем. Вроде как равны. Может – личное что? Ведь для того, чтобы убить боярина, да во дворце, нужны веские причины и смелость, граничащая с безрассудством. Найдись хоть один свидетель, и охрана не выпустит из дворца. А дальше – скорый государев суд и плаха либо – виселица. Убийство одного боярина другим – происшествие далеко не рядовое. Даже по прошествии десяти дней в трактирах не утихали разговоры об убитом Голутвине.