Уже темнеть начало. Если в селе есть постоялый двор, то нам, считай, повезло, все не на улице ночевать придется. Вечером селяне крепко закрывают ворота и чужаков не пустят. Да и не в каждой избе место свободное найдется – детей-то у крестьян много, сами вповалку спят.
Глазастый Федор узрел огонек на единственной улице.
– Боярин, давай подъедем.
Тут и впрямь оказался небольшой постоялый двор.
Мы остановились у ворот; Федор сбегал на конюшню, переговорил с конюхом. Вернулся слегка озадаченный:
– Нет, боярин, конюх говорит – не приезжал никто.
Мы завели лошадей во двор – хоть сами переночуем в тепле и лошади отдохнут. Как бы узнать, живет Серафим здесь или в гости приехал?
Слуга повел лошадей в конюшню, мы же прошли в трапезную.
Постоялый двор был пуст – мы были его единственными гостями.
Обрадованный хозяин усадил нас на лучшие места и любезно осведомился, что милостивые судари откушать соизволят?
– А все, что с пылу с жару, тащи на стол, – распорядился я. Мы здорово продрогли, хотелось поесть и согреться.
Хозяин сам принес жареного поросенка, соленых огурцов, капусты, куриного супчика, вина стоялого, пирогов рыбных. Да тут еды хватило бы и на пятерых.
Когда первый голод был утолен и мы немного согрелись, я завел разговор.
– А скажи, хозяин, как село называется?
– Кривой Лог, барин.
– Много ли в нем дворов?
– Много – пять десятков будет.
– Жителей всех знаешь?
– А то!
– Не подскажешь – есть ли такой Серафим?
Я подробно описал мужика. Хозяин поскреб затылок:
– Да вроде не припомню такого.
Я достал из поясного кошеля серебряную монету и бросил ее на стол. Хозяин цапнул серебро, но я припечатал его руку своей.
– Сначала расскажи!
– Не живет у нас такой, но заезжает. Третий дом отсюда – Самоха. Серафим – скользкий тип, да и Самоха не лучше. На что живет – непонятно. Огород в запустении, из живности во дворе только птица да свинья. А бабе своей меж тем одно обновки меняет. Наши бабы уж обзавидовались.
– Ты – к Серафиму поближе.
– А что Серафим? На постоялый двор заходит редко – только забежит иногда твореного вина выпить. Но вот приметил я – как Серафим в селе появляется, так Самоха на несколько дней куда-то пропадает. Не иначе – оба одним делом промышляют.
– Каким же?
– То мне неведомо.
– Все сказал?
– Что знал.
Я убрал свою руку. Хозяин попробовал серебро на зуб, удовлетворенно кивнул и сунул монету в калиту на поясе.
Мы доели поросенка, допили вино. Потянуло в сон.
– Веди, хозяин, в комнату.
Поднялись на второй этаж. Хозяин открыл дверь жарко натопленной комнаты.
– Отдыхайте, гости дорогие.
– Ты вот что, хозяин. Разбуди с первыми петухами.
– Как изволишь, барин.
Мы сняли тулупы и уселись на постели.
– Что думаешь, Федор?
– Мыслю, Серафим – главарь, а Самоха этот – подручный. Как Серафим приезжает, Самоха собирает людей своих по деревням – и на злодейство едут.
– А что, пожалуй, верно думаешь! Я такого же мнения. Давай спать, я хозяину сказал – разбудить нас с первыми петухами. Коли первый встанешь, проследи со двора – не проедет ли по дороге Серафим.
– Сделаю, боярин.
– Тогда спать.
Через минуту мы уже спали. Мне показалось, что голова только подушки коснулась, а в дверь уже стучат.
– Кто? – спросонья хрипло спросил я.
– Петухи пропели, ты же, барин, сам разбудить велел, – послышался голос хозяина двора.
– Федор, встань, поди проследи за дорогой, я еще сосну чуток, а то будто и не спал.
Федор оделся и, зевая, вышел.
Я опять уснул, но и сейчас выспаться не удалось. Федор тряс меня за плечо. Я с трудом приоткрыл глаза и увидел раскрасневшееся лицо Федора. От него дохнуло свежим утренним морозцем.
– Вставай, боярин. Только что Серафим проехал, едва его признал при луне. Я к тебе уж было бежать собрался, да следом – сани, и в них – трое мужиков.
– Надо догонять, – всполошился я.
Я стал быстро одеваться.
– Боярин, я думаю – не надо торопиться.
– Это почему? – от удивления я даже одеваться перестал.
– Кабы засаду на нас не сделали. Сам подумай – почему затемно выехали? Чтобы не увидели.
– Может – торопятся?
– Помнишь, что хозяин сказывал? Как Серафим приедет, после этого Самоха исчезает. А тут они, почитай, вместе уехали. Ой, чует мое сердце, засаду нам приготовили.
Я уселся на постель и задумался. В словах Федора правда была, как-то об этом не подумал спросонья. И если они засаду на нас делают, то участок, где это может произойти, невелик – между селом и Волгой. Дорога узкая – двум саням не разъехаться, лес по обе стороны. На льду Волги засаду не устроишь – издалека видать.
– Пошли со мной.
Мы спустились вниз.
– Хозяин, у тебя лошадь и сани найдутся?
– А как же!
– Дай на время.
– Деньги вперед.
– Вот тебе деньги за постой, еду и лошадь с санями. И одежду старенькую найди – на двоих.
– Этого добра хватает.
Хозяин вышел.
– Ты чего удумал, боярин?
– Надо их с толку сбить. Если засада на нас, то будут ждать двух верховых. Мы же с тобой в санях поедем, а на наших лошадей чучела посадим.
– Где их взять-то? – присвистнул Федор.
– Сейчас хозяин старье принесет, на конюшне соломой набьем. В темноте и не разглядишь сразу – живой кто едет или чучело это, – обмануть их надо.
Хозяин принес ворох старой одежды: дырявые штаны, ветхие рубахи – даже кожушок драный, сильно битый молью. Все это он брезгливо бросил у порога.
– Лошадь с санями где?
– Слуги запрягают. Лошадь-то опосля верните.
– В лучшем виде! Не боись, не тати мы.
Взяв в конюшне соломы, приготовленной для денников, мы набили потуже старую одежду, усадили чучела в седла своих лошадей и привязали. В предрассветной темноте да с расстояния в несколько шагов все выглядело натурально.
– Пистолет проверь, – сказал я Федору.
– Уже.
Уздечки наших лошадей мы привязали к задку саней.