Кукылин, уже летя вниз, включил ракетный пояс в надежде удалиться от эпицентра катаклизма. Когда топливо кончилось, шторм едва пошел на убыль.
Борясь с дергавшимся во все стороны под шквальными порывами ветра куполом парашюта, Кукылин более или менее упорядочил снижение, опускаясь в направлении единственно пригодной для посадки седловины, по дну которой проходила дорога.
Сбитый с ног парашютом, потащившим его по острым скальным обломкам к глубоченной пропасти, Кукылин еле успел перерубить мечом стропы.
Лежа шагах в двух от края ущелья, куда ветер унес парашют, Кукылин только с облегчением решил, что у него наконец-то появилось время осмыслить события, как из-за поворота дороги показалась машина, сопровождаемая несколькими мотоциклами. Всмотревшись в ее контуры, Кукылин узнал броневик барона Накасюналюка.
«Чем его пристойнее будет убить – мечом или топором?», подумал он и встал на ноги.
Киавак локтем оттолкнул Торнгарсоака и резко вывернул руль вправо.
Броневик, переднее левое колесо которого уже висело над пропастью, рыскнул, чудом не протаранив скалу, необъяснимым образом вписался в поворот и выехал в относительно широкую седловину.
– Не лишай меня жизни хотя бы до перевала Тагнык, – сказал Киавак. – Ты все время забываешь, что здесь недостаточно наклонить тело в сторону поворота, чтобы повернуть.
– Что ты за жизнь-то так цепляешься? – Торнгарсоак едва не размазал по каменной стенке приставшего к компании Киавака тангита-одиночку из разгромленного танаклукской дружиной отряда «Ржавчина».
– Она мне дорога, как память. Сбрось газ, ради Бога. Ты когда-нибудь видел, чтобы над горами так расходились тучи?
– В Книге постыдных откровений написано так:
Разойдутся облака
Над Танниритским хребтом,
Прилетит издалека
Некто с зрачками крестом,
И из бездны в небесах
На перевале сойдет
Сеять войны, смерть и страх,
Покуда конец не придет.
Кстати, вон кто-то летит, того и гляди разобьется.
Из сиявшей непривычным голубым рассеянным светом дыры в небе вывалилась человеческая фигурка. Над седловиной, верно, дул настоящий ураган. Фигурка кувыркалась в потоках воздуха, рядом с ней извивался, не желая наполняться, смятый и перекрученный купол парашюта. Поднявшиеся у дороги скалы не позволили тангитам проследить ее путь вниз.
– Не тот, – с некоторым разочарованием сказал Киавак. – Там сказано «сойдет», а не «брякнется, разорвавшись на тысячу кусков».
– Эй, в броневике! – прокричал в окно только что догнавший бывшую баронскую машину тангит из предгорий на мощном кроссовом мотоцикле с газогенератором. – Прете, как упыри на станцию переливания крови! Тут землетрясение, мои все попадали, подождите!
– У нас внутри все время землетрясение – у этой штуки просто нет амортизаторов задней подвески! – высунув голову из башенного люка, объяснил Нивиаксиак. – Догоняйте – небось не на велосипедах!
Скалы вновь сузились к самой дороге. Дымивший, как печь лагеря смерти, мотоцикл витязя предгорий поотстал – ехать между неповоротливым броневиком с Торнгарсоаком за рулем и каменной стеной с острыми выступами не осмелился бы и заядлый самоубийца.
– Сейчас будет мост, – Киавак снова оттолкнул Торнгарсоака и крутанул руль. – Держись посередине! Ой!
Рычаги тормозов оставались в полном распоряжении Торнгарсоака, и, потеряв контроль над рулем, он решил использовать хоть такую возможность все-таки управлять броневиком, вследствие чего Киавак оказался лежащим над далеко выступавшей внутрь кабины приборной доской. Застучало в трансмисии, и мотор, с изрядным опозданием отреагировав на остановку, заглох.
– Не ой, а человека чуть не задавили, – Торнгарсоак помог Киаваку водрузиться обратно в кресло и взглянул на стоявшего посреди дороги воина с плазменным мечом в правой руке и диковинной формы каюгуном в левой. – А может, и не человека.
– Думаешь, сошел все-таки? – Киавак смерил неизвестного взглядом. – Да, шлем закрытый, и латы чудные.
– Но у того на плече должна сидеть страшная зубастая птица Нанкуалык, – возразила Нулиаюк.
– Что ж она, все время сидит? Отлетела, поди, – предположил Ынап.
– Ништяк, птица не птица, на раз по камням размечем! – вступил Напакыгту.
– Молчи, все равно запал от твоей гранаты у меня, – Киавак лихорадочно соображал, что полагается делать в начале конца света, но никакие идеи, кроме разных вариантов поспешного бегства, упорно не желали приходить ему в голову.
Воин подошел к броневику. Из-за утыканной остриями личины шлема, окруженного странными трубчатыми дугами, глухо прозвучал голос:
– Где барон?
– А какого тебе барона нужно? – спросил Торнгарсоак.
– Не кривляйся, мужик. Где барон Накасюналюк?
– Мужик я только в том смысле, что не баба, чего и тебе желаю. А до того, где шляется твой барон, мне и дела нет.
– Тогда почему ты едешь на его броневике?
– Теперь это наш броневик. Слушай, почему это я все время отвечаю на твои вопросы? Кто ты? – внутренне холодея и стесняясь сам себе в этом признаться, спросил Торнгарсоак.
– Назови прежде свое имя!
– По какому праву ты так разговариваешь?
– По праву меча в правой моей руке и топора в левой!
– А вдруг я сейчас тебе отвечу по праву башенного пулемета?
– Я убью тебя, ибо мне не страшны пули. Назови мне свое имя!
«Неужели действительно он?» – подумал Торнгарсоак. – «Напыщенный зануда – другого провозвестника конца света наш мир и не заслуживает.»
– Я Торнгарсоак, тангит.
– Я Кукылин, рыцарь. – рукой с топором воин поднял забрало.
– Какой хорошенький… – мечтательно сказала Нулиаюк.
Торнгарсоак просиял:
– Из рода Кошкли?
– Да. Откуда тебе знаком мой род?
– Как он может быть не знаком мне? Старый Кошкли был единственным рыцарем, кто никогда не выдавал тангитов страже, и многие из тех, кого я знал, находили убежище и кров на его землях. Кем ты ему приходишься?
– Я его сын.
– Доброй еды, Кукылин! – Киавак открыл дверь и спрыгнул на обочину. – Опусти оружие, здесь ты в безопасности. Как земля твоего отца была приютом для тангитов, так горы тангитов будут приютом для тебя!
Горм прислонился к турникету и заныл:
– Ядрена мышь, когда же это кончится… Знал бы кто, как я спать хочу!
Два квартала, два квартала! А теперь, скажешь, сколько осталось? Где ты видела шахтеров?
– Да вон, за углом! – Айник махнула рукой.
– Идем, заснул? – с типичными для себя тактом и способностью мгновенно понять хозяина вступил Мидир.