– Какая мудрость, – восхищённо добавил третий голос, на слух, принадлежавший маленькой девочке.
За дверью находилось внушительной ширины и высоты цилиндрическое помещение, частично выдолбленное в скале, так что вошедшие оказались на круговой дорожке саженях в четырёх над полом. Значительную часть объёма занимали колонны двух чудовищных электромагнитов с покрытыми изморозью оболочками обмоток. Между магнитами помещалась окружённый змеившимися трубками прямоугольник, с участком посередине, сработанным из чего-то многослойного – прозрачные слои перемежались решётками – в несколько вершков толщиной. На вид всё это выглядело достаточно впечатляюще, конечно, если не сравнивать с чудовищной машиной для сжатия плазмы, построенной на севере, в Айкатте, мистагогом Фейнодо́ксо, сыном Ио́ло, или с ещё бо́льшими тороидальными устройствами восточного материка. Притом учёные севера и востока или не могли поддержать синтез, или даже и не стремились к его практическому использованию.
Примерно на одну восьмую круга противусолонь от входа по круговой дорожке, из-за огромной приборной доски виднелась обрамлённая венчиком русой растительности лысина Рёгнвальда Правого. Рядом с изобретателем стоял рослый и дородный муж в белоснежном с золотой вышивкой плаще поверх сиявшего в свете натриевых ламп золотом панциря-клива́ниона. Две пары охранников в цветах тагмы Пандоксо держалась по обе стороны приборной доски на почтительном расстоянии от епарха Спило. Больше в таком наряде – его и некоторые стародавние гегемоны Лимен Мойридио сочли бы немного броским для каждодневного ношения – красоваться было некому. Великолепие епарха дополняла державшая его под руку дева – обладательница загадочно писклявого голоса – с тонким станом, подчёркивающе облегаемым туникой из пятнистой шкуры неизвестного Эрскину животного. Животное не отличалось при жизни большими размерами – одеяние предоставляло раздолье скорее для взгляда, нежели для воображения. Возможно, дева была и хороша лицом, но убедиться в этом воочию не имелось прямой возможности, поскольку поверх её природных черт были резко нарисованы другие, преувеличенно-кукольные. Рёгнвальд простёр руку к магнитам:
– Опытный образец довольно большой, но в производстве, устройство будет размером с кувшин молока.
Вслед за последним уэлихским старейшиной, на альвское олово круговой дорожки вступили воин – судя по расцветке и дополнительным финтифлюшкам на плечах кливаниона и на шлеме, тагмата́рх [96] Пандоксо, – за воином, чиновник с посохом, и небольшой чиновничий прихвостень.
Спило наконец удостоил новоприбывших вниманием, обратившись сперва к носителю посоха:
– Паго́но, представь посетителей! Вы подходите поближе, не бойтесь. Не то чтобы я был добрый, но все другие ещё злее. И кланяйтесь, как Пагоно вас назовёт.
Прихвостень развернул перед чиновником свиток. Пагоно – злополучного корчмаря, получившего пулю в живот, звали как-то похоже – нахлобучил на нос очки и огласил первое имя:
– Кайанкару, сын Пайа́нанку, верховный вождь уэлихов!
Пагоно клацнул посохом. Вместо поклона, Кайанкару опустил обрядовый топор с плеча на пол – топорище произвело заметно более громкий звук, чем посох – и опёрся на него обеими руками.
– Нангониел, сын Кайанкару, наследный вождь уэлихов!
Нангониел смерил сперва чиновника, потом епарха взглядом, затем расщедрился на поклон где-то в полвершка. Другие представленные старейшины тоже особенно не старались выказать Спило почтение, хоть и не шли на нарочитое противостояние. Чиновник засунул нос в свиток:
– Эрскин сын Кленнана, старейшина клана Ра́нкен, мистагог мистерии аконитового дракона и староста цеха энергетиков Калопневмы!
Эрскин приложил тыльную сторону правой руки ко лбу, далее ладонь к груди, и опустил руку долу – его предки с предками Спило, насколько было ведомо истории, ничего не делили. По-прежнему углублённый в свиток, который держал перед его носом прихвостень, Пагоно закончил перечень:
– Самбор Пеплинский, сын Мествина, мечник гнёвский, схоласт мистерии янтарного дракона и член братства электротехников Волына!
«Мечник» ухмыльнулся, крутанул ус, и сделал что-то стародавне-учтивое правой рукой, одновременно шагнув назад.
Спило благосклонно кивнул и поманил к себе Самбора и Эрскина:
– Идите поближе к приборам, чтобы мудрость аконитовой и янтарной мистерий просветила наш опыт! Алазо́н, величайший полководец в истории, победитель Мале́ро, и тот имел в учителях мистика Рабдома́нто Фотаго́га, вдохновляемого Дакриодорой…
Рёгнвальд, не посвящённый в мистерии, без большой радости на лице кивнул.
– Так это ты взорвал аэронаос, обратил в бегство Синие Лезвия, и сбил из лука вертолёт? – обратился к Самбору епарх.
– С Лезвиями дело было не совсем так, – объяснил Самбор, – в бегство их обратил Арнгрим, корабельный мальчишка, а я только вызвал главаря на поединок.
– Но вертолёт-то из лука?..
– Он заходил с запада, я сообразил, что у нас стёкла зеркальные, ему мало что видно, ни сквозь стекло, ни в дыры от пуль. На борту случилась бухта сиилапанового троса, на случай неполадок. Я быстро привязал трос к стреле, и как он сделал второй заход, чтоб нас добить, выстрелил в несущий винт. Бухта и пошла мотаться на винт, а к другому концу Эрвиг приспорил разводной ключ. Как ключ долетел до втулки…
Самбор опустил голову, на миг замолчал, и закончил:
– По чести, заслуга за вертолёт – Пальнатоки с Фюна, он принял мою пулю!
– Чести тут на всех достанет, – изрёк епарх. – Мне вот загадка: как разбойники знали, на каком вагоне повезут жалованье дорожного товарищества? Края у нас богатые, беда только, что чужие не украдут, свои разграбят! Может, хоть с энергией вперёд севера прорвёмся… Дальше, Рёгнвальд!
Недовольный уделённым не ему вниманием, лысый изобретатель продолжил объяснения, нарочито обращаясь только к епарху:
– Это датчики заряда в ёмкостях, это магнитометры, это измерители излучения. Следи за стрелками. Магнитное поле и излучение в ходе синтеза записывают и эти самописцы.
Его следующие слова были произнесены уже в поднятый из гнезда на приборной доске микрофон и многократно усилены:
– Готовность к опыту четверть диалепта! Берегите глаза!
– Есть четверть диалепта! – донесся тоже усиленный ответ снизу.
Несколько техников или учеников с топотом забегали по нижней площадке, включая кабели в разъёмы, открывая вентили, и щёлкая рубильниками. В довершение к натриевым лампам, вдоль края круговой дорожки часто замигали проблесковые огни. Отрывисто заревел гудок, заглушая механический стрёкот приводов самописцев. Предупреждение беречь глаза вообще-то должно было сопровождаться раздачей соответствующих защитных средств, но этого почему-то не происходило – только Самбор достал из кошеля сварочные очки и надел.