– Дядющка Анси, я ничего не вижу, – заметила Аудрун.
Шкипер мог пожаловаться на то же самое, но он не стоял у руля. Аудрун, строго говоря, приходилась ему не племянницей, а какой-то более дальней и запутанной родней. На Стро́мо, родном острове Анси, Аудрун, Пера, и так далее, почти все жители вели род от Грима Скособаченного, основателя Кромсхавна, и состояли в родстве по крайней мере через него, к немалому злорадству жителей соседнего острова Э́стро.
– Прямо руль, на ощупь. Дай глазам привыкнуть.
К изрядному облегчению Анси, зрение и вправду начало возвращаться. Куда бы он ни глянул, его преследовало темное пятно в поле зрения примерно там, где он увидел вспышку, но шкипер уже мог разглядеть смотровые порты рубки и очертания выреза двери на мостик. Он шагнул наружу. Бой на верхней палубе шел скверно. У левого борта сбитый с ног боцман увёртывался от копий налётчиков, на шлюпочной палубе кочегар Пер, прижавшись спиной к стойке крана, крутил лопатой (какую именно часть слова «оружие» в предложении «Все наверх с оружием» он недопонял?), держа на расстоянии двух разбойников с мечами, пара ватажников со Стромо валялись неподалёку без движения. С кормовой стороны крана, на Э́гри, еще одного кочегара, наседал неприятель с чеканом. Эгри отбивался кочергой. Сговорились они, что ли?
Перемежаемое «пынь» пятого поршня «ц-ц-ц…» гироплана усилилось до откровенно громкого (громче разбойника с осветительной ракетой), хотя летательной машины по-прежнему не было видно. К звуку двигателя прибавился тонкий свист, а потом и отрывистый треск картечниц [25] . Поднялись фонтаны брызг, наконец, в клубах дыма к югу от «Фрелси…» что-то прерывисто заблестело. Это как раз оказался несущий винт гироплана, концы лопастей которого рассекали воздух не выше, чем в пяди над ограждением борта. На пути одной лопасти как-то случились налётчики, полностью поглощённые поисками наиболее удобного для втыкания копья места на Гостиславе. В воздух полетели несколько рук, одна вместе с плечом, и где-то две с третью головы (разглядеть точнее всё ещё частично ослеплённому Анси было и трудно, и вотще). Снова затрещали картечницы, и отчаянно дымивший гироплан с продолжавшими крутиться вхолостую блоками стволов по обе стороны от опоры несущего винта показался над бортом. Мгновением позже, полубак окатила вода, поднятая ещё одним взрывом.
– Если б козка не скакала, то и ножку б не сломала, – поведало вековую поморянскую мудрость асирмато. – Еще гидроциклы остались? Анси?
Шкипер двинулся в рубку к устройству. Его внимание привлекло развитие драки на шкафуте. Эгри, орудуя кочергой, как дротиком, нашел слабое место в куячном доспехе [26] своего противника и сорвал одно из его оплечий. На помощь Перу подоспела знахарка Дарво́да, сперва ударив одного из нападавших на него меченосцев легким посохом, а когда тот повернулся, разрядив ему в грудь ручницу [27] . Второй нападавший замахнулся на знахарку мечом и тут же получил в награду за труды свои тяжкие четырехгранный болт из нижнего ствола ручницы, вошедший ему в череп под правым глазом. Пер перехватил угольную лопату и ткнул её режущим краем в открывшуюся для удара шею первого меченосца, зашатавшегося после знахаркиного выстрела.
– Полундра! – Симир у правого борта безуспешно пытался наклонить пулемёт, а по обе стороны от него через леера лезли новые морские грабители.
– Последний по правому борту, – ответил на вопрос лётчика шкипер.
Тем временем, кочегары и знахарка, услышав зов Симира, вступили в бой с разбойничьим подкреплением. Эгри наклонился через борт и метнул кочергу. Судя по тому, что свист паровой турбины сменился на треск и лязг, бросок пробил кожух ротора. Стойки одного из леерных ограждений, за поручень которого цеплялись два верпа, зашатались и вылетели за борт вместе с верпами, поручнем, леерами, двумя разбойниками, и Симиром. Дарвода бросила ручницу на палубу и прыгнула вдогон. Не умевшим плавать кочегарам оставалось добить одного налётчика, но тот уронил трабу́ку [28] , опустился на колени, и поднял руки. Пер замахнулся лопатой. Эгри удержал товарища:
– Не горячись, совсем малёк еще!
– Поправка, гидроциклы кончились, – заключил Анси, стоя у асирмато. – Самбор, надувай поплавки и садись, пока волна не поднялась. При волне-то скажешь, что не умеешь, раз никогда на гироплане не летал?
С юга и с запада действительно приближались облака, но глубокие морщины на лице Анси непривычно сложились в улыбку.
– Аудрун, на румбе?
– Запад.
Шкипер выставил на машинном телеграфе «Самый малый вперёд», пятикратно крутанул рукоять внутрикорабельного переговорного устройства, и объявил:
– Матрос за бортом!
– Погоди с сажай, надо понять, откуда взялись эти налётчики, – хотя поморянин и месяца не провёл на борту рыбовоза, он уже вполне вжился в ватагу, по крайней мере в том, что касалось общего внимания к указаниям шкипера.
Гироплан описал восходящую спираль над «Фрелси…».
– Так у тебя ж топлива всего на треть часа! – возмутился Анси, что вместе с предшествовавшей мыслью дало ему возможность сменить улыбку на подобающе неодобрительное выражение.
– Ну да, шестая сейчас пройдет, шестая останется.
Анси удивленно взглянул на хронометр. Поморянин был прав – с начала боя прошло меньше одной шестой часа.
– Лети по их кильватеру, – неожиданно сказала в направлении асирмато рулевая. Шкиперу осталось только кивнуть.
На шлюпочной палубе, Эгри и Пер под присмотром полностью залитого кровью Гостислава выбирали слабину на шлюпталях, готовясь спустить на воду четырехвёсельный ял.
– Как ты на ногах-то держишься? – спросил кочегар у боцмана. – Кровищи, как мамонта зарезали…
– Кровь не моя, – боцман поморщился и добавил, – В основном не моя.
Гироплан, на вид уже не больше стрекозы, продолжал удаляться в направлении обступавших окоем к югу и юго-западу облаков. Кочегары возились со шлюпбалками, подавая ял вперёд. Треск статики в асирмато стал громче. Анси встал напротив порта с вылетевшим от выстрела из утиной лапы стеклом и левой рукой (правой стало больно двигать) поднял к лицу диоптр. Прибору тоже досталось в драке, картинки никак не совмещались в одну.
– Если это подморница, они уже погрузились, – неутешительно поведал Самбор. – Погоди…
– Что? – шкипер оторвался от диоптра, смотреть в который приходилось одним глазом, и покосился на хронометр. – Не возись, возвращайся.