Не уехал, болван. А теперь это прошлое гонится за ним, рвет на куски. А он уже стар драться на равных. Да и что такое прошлое, если и сегодня продолжается все то же.
Он просто попал не на ту жизненную колею. Его поезд мчится по рельсам сплошных катаклизмов. Все время он делал не то и не затем, работал как бы на себя, а сам ничего и не получал. Единственное, что и было — гордость карьерной лестницы. Он вытащил фирму из ямы, он создал работоспособный коллектив. Он уважаем и почитаем. У него куча друзей.
Где это все? Хоть бы одна сволочь позвонила, поинтересовалась, как он живет, чем помочь.
Какой радостью светилось лицо Крона, которого он оставил вместо себя. По сути, подарил должность первого руководителя преуспевающей фирмы. Небось, сидит сейчас на его троне и ликует. Нет, чтобы позвонить и спросить о здоровье! Правда, он думает, что Кошерин уехал отдыхать. Да, какая разница при мобилках!
Нет, не позвонит, наверняка собрал совет директоров и первым делом увеличил всем зарплату. Это была его давняя мечта.
Верно, Кошерин не торопился повышать зарплату руководству. Он придерживался иного правила: деньги должны быть заработанными. Никакой уравниловки. Если пошла прибыль благодаря твоему предложению, пожалуйста, ты заработал. А если тыняешься с утра до вечера и руки в брюки, так за что и давать. Впору подумать, не вышвырнуть ли тебя за забор.
Кошерин подошел к зданию прокуратуры. Страшновато в него и заходить. Начавший расти страх, который в нем все-таки удалось посеять капитану Смирнову, разгорелся ярким костром.
Кошерин уже жалел, что пришел сюда. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не понять, что он пришел жаловаться в это с красивой старинной архитектурой здание именно на капитана Смирнова. Наверняка за деревом стоит его наблюдатель-следак.
Он открыл тяжелую дверь прокуратуры и очутился в холле. Кошерин быстро отыскал телефон для внутренних переговоров, нашел фамилию Лорикова. И через мгновение услышал круглый гладкий голос Зиновия.
Голоса удивительно иной раз передают внешность и сущность человека. Даже если бы Кошерин не знал Зиновия, он бы представил себе круглого как шар, толстенького и лысого человека без шеи и с выпуклыми глазами. Этот человек любит поесть, поболтать и днем прикорнуть на рабочем месте. Одновременно вороват, льстив и сам любит сладкие слова, недоверчив и особо опасен. В шарике было много знаний, компроматов, за счет чего и держался так долго в прокуратуре, где власть менялась в связи с политическими событиями ежегодно, а то и по два раза в год.
— Ох, Боже мой! — воскликнул радостным, но уже и с насторожинкой Зиновий. — Каким ветром тебя занесло к нам?
Ну прямо лучшие друзья встретились! Кошерин улыбнулся и сразу стал, кем всегда был в общении с Лориковым. Знающим его подноготную, а потому имеющим власть.
— Есть неотложный разговор, — сказал Кошерин голосом с подстрочником о крупной задолженности.
— Все понял, — сказал скучно Зиновий. — сейчас выйду. Ты же понимаешь!
Что же тут не понимать: разговоры на такие темы в здании прокуратуры вести не следует.
Лориков выкатился из лифта, схватил Кошерина за локоть и потащил на улицу.
— Ты извини, — щебетал он по дороге, цепко держа Кошерина за локоть, — но нам лучше поговорить на бульваре. Там всегда есть пустые скамейки.
Кошерин хотел напугать своего друга рассуждением о том, что его ответ по внутреннему телефону для тех, кто прослушивает, уже все прояснил. Когда говорят, что это не разговор по этому телефону и предлагают выйти на воздух, ясно, что дело будет касаться запретных тем.
А сегодня никаких технических трудностей не представляет прослушать разговор на воздухе и даже за толстым стеклом.
Но передумал пугать, Зиновий был и без того перепуган.
Они уселись на скамейке, и Кошерин увидел, как его следак уселся на такой же скамейке совсем недалеко. А что если и у него есть записывающая аппаратура? Сказать об этом Зиновию? И он решил сказать.
— Ты прав, так что же делать? Нырять под воду или зарываться в землю и там вести переговоры?
Кошерин достал ручку, отрывной блокнот и написал:
«Надо мной нависли тучи, есть такой капитан Смирнов. Он начал копать мое прошлое и уже почти добрался до нашей с тобой сделки с кредитами. Можешь чем-нибудь помочь?».
Лориков прочитал и его шар немного спустился. Явно в штаны наложил.
Он посмотрел на Кошерина умоляюще. Взгляд этот ничего кроме «оставьте меня в покое, мне и так плохо», не говорил.
Зорко оглянувшись, Лориков быстро мелким бисерным почерком написал: «У нас сейчас полное безвластие, вокруг шпики. Узнаю о Смирнове. Если будет возможность, помогу».
А тем временем Лориков спрашивал Кошерина, как дела, как поживает Виктор. Кошерин отвечал, а сами в это время они писали друг другу записки.
Все стало понятным в первую же минуту, но Лориков продолжал заполнять листки. Ему даже, кажется, понравилось так разговаривать.
Господи, подумал Кошерин, до чего же мы дожили! Даже по-человечески поговорить не можем. Напрасно он пришел к этому трясущемуся от страха Лорикову. Он мать родную продаст, если его прижмут.
Про кредиты Кошерин сказал просто так, а сейчас его ударило давление по затылку. А что мешает Смирнову, если он действительно копает жизнь Кошерина так глубоко и основательно, не вытащить из погребов и это дело, которое в свое время здорово нашумело. Шутка ли, разворовать крупнейший государственный банк!
У всех на виду, в мирное время. Разворовывание состояло в том, что брали крупные беспроцентные кредиты, которые и не собирались возвращать. Организовалась такая небольшая компашка своих, которым было дозволено совершить эту незамысловатую операцию.
И втянул в это дело Кошерина как раз Лориков, которому нужна была частная фирма, на ее счета и должны были упасть круглые шестизначные нули с циферкой впереди. Сам он просто, как государственный чиновник, не имел права брать никаких кредитов.
Большая часть, несколько миллионов, досталась, естественно, Лорикову. Но и Кошерин не был забыт.
А потом, когда банк окончательно рухнул, общество инициировало расследование. Но наверху это дело, участие в котором принимали и представители высших эшелонов власти, благополучно спустили на тормозах. В этом опыт имелся большой.
Свою долю Кошерин присоединил к деньгам Лорикова по обоюдному согласию, и деньги были перевезены через границу и положены в один из швейцарских банков. С тех пор про свои деньги Кошерин и не слыхал, а когда интересовался судьбой своего вклада, Лориков убеждал: рано что-то брать, пусть все зарастет травкой. А проценты капают, так что денежки через несколько лет можно будет получить с хорошим наваром.
Кошерин давно понял, что Лориков пытается его денежки превратить в собственные дивиденды. Но решил пока не встревать в конфликты, потому что Лориков и его должность были хорошим прикрытием. Оказывается, и здесь Лориков его предает. Вот что значит хорошее отношение к людям. На голову садятся.