– Эй, полюбуйтесь, – сказал оперативник, выбираясь из обгорелых кустов. Он держал искореженный автомобильный номер. Регистрационный знак был сильно выгнут, обезображен, но прочтению поддавался. Оперативник вынес его на чистое место, распрямил. Буквы и цифры вполне читались. – Отлетел при взрыве. И на это террористы явно не рассчитывали. Возможно, номер подлинный.
– Минуточку, минуточку… – внезапно напрягся криминалист Лещенко. Он пошевелил губами, запоминая номер, потом вытащил из кармана замшелый блокнот, принялся листать его. Отыскал нужную запись, сверил и удовлетворенно кивнул: – Ну вот, все правильно. Из вчерашней сводки по району. Сиреневая «четверка» с указанным номером пропала в окрестностях села Черевичное, рядом с агропромышленным комплексом «Плодовик». Машина зарегистрирована на некоего Артюшенко. Это молодой парень, у него отец работает в «Плодовике». Он приехал туда по делам со своей девушкой, а потом оба пропали вместе с машиной. Отец устроил поиски, поднял на уши милицию, местный комендантский взвод ополчения – но пропавших не нашли.
– Думаю, молодые люди в живом виде уже не появятся, – вздохнул Фещенко.
– Да, их убили, тела спрятали, а машину забрали наши диверсанты, – согласился Илья. – Село Черевичное – на полпути от Краснодола до линии раздела.
– Это согласуется с версией, что диверсанты шли с хохляцкой территории, – задумчиво почесал затылок Антон Беженцев.
– Это согласуется с версией, что по крайней мере часть группы шла с хохляцкой территории, – поправил Ромка Латышевич. – Не исключено, что в Краснодоле у них сообщник. У него они и отлеживаются. А если нет, то у диверсантов должно быть другое надежное убежище. Это логично?
Уже терзало страшное предчувствие, что поиски диверсантов заведут в тупик и те успеют провернуть еще не одну диверсию. А где-то в Беленске страдает Олеся…
Илья приказал своим ребятам рыть землю носом. И сам рыл вместе с ними. Следы обнаружились – чуть в стороне от выжженного участка. Они вели с холма к сгоревшей ГРС, но обрывались на каменистом участке, а за ним терялись. Нашлась еще одна группа следов – диверсанты их оставили, когда возвращались к машине. На одном из участков, где земля была мягкая, а трава почти не росла, они запечатлелись особенно четко. Обычные следы мужских ботинок 42–43-го размеров, подошвы стерлись, рисунок протектора размыт. Узор остался только на одном следе – несколько круговых уменьшающихся выемок от носка к центру подошвы. Возможно, это был кроссовок, возможно, ботинок. Глазастый Латышевич бодро возвестил с обратной стороны лесочка, что и там отыскал следы, ведущие в сторону Краснодола! Диверсанты взорвали машину и уходили пешком. Следы путались, наезжали друг на дружку, и здесь отпечатался знакомый протектор с круговыми выемками. Спецназовцы буквально ползли по этим следам – и завыли от разочарования, когда они оборвались у пустыря. Далее вздымались бугры, заросшие чахлыми кустами. В километре начинались гаражные кооперативы, свалки, заброшенные автомастерские. Латышевич радостно закричал – за пустырем он снова нашел следы, они спускались в небольшую лощину. Диверсанты уходили этим путем. Возможно, путали следы, но как-то сомнительно – специально они не топтались. Потом выбирались недалеко от гаражей и продуктовых складов, огороженных железным забором, и уходили безлюдными переулками, растворяясь в предутреннем мраке Краснодола…
Ругань стояла, как в порту после обрушения груза со строп. Имейся у правоохранительных структур хоть одна служебная собака, способная взять след, – диверсантов вычислили бы уже через час! Но где их взять? В районе никогда не было кинологической службы. Выписывать из Донецка? И сколько времени уйдет на волокиту? Диверсанты не тупые, явно позаботились о том, чтобы запутать следы…
Илья разместил свой штаб в одной из пустующих комнат общежития. Городской телефон для связи с местными службами и начальниками подразделений, стол, четыре стула, две длинные лавки вдоль стены. Обживались как могли. Фещенко притащил электрический чайник, Латышевич колоду карт для гадания на кофейной гуще. Беженцев по привычке улегся на лавку, чтобы вздремнуть. Оказалось неудобно – на узкой лавке приходилось балансировать, чтобы не упасть. Илья прикрикнул на подчиненного – это в казарме у него был отпуск при части, а здесь – работать! Часы проходили в сотрясании воздуха и нервировании массы людей. Ткач уныло карябал карандашом по блокноту, приводя в порядок мысли. Долго висел на телефоне, ругаясь с комбатом Карабой. Армия простаивает, товарищ майор, ей нечем заняться? Бойцы натренированы, обучены и знают все, что должны знать настоящие солдаты? Тогда отправляйте их всех в караул! Весь батальон в караул – всех дармоедов, вооруженных современным оружием! Нужно немедленно усилить посты на ключевых объектах – электростанции, водозаборе, здании администрации, центральной ГРС! Про военные объекты даже поминать не стоит! Объяснить обленившимся бойцам, что это не учения, а реальная опасность. Бдить денно и нощно, к объектам никого не подпускать, следить за персоналом. Ведь не просто так появилась в районе эта группа. И Щучинская ГРС – не единственная цель, это лишь разминка, проба сил перед следующим ударом. Он связался с руководством районной милиции и от имени (и по поручению) гарнизонного руководства приказал активизировать работу, подключить к делу всех штатных и нештатных агентов. Люди должны рыть носами, опрашивать население, выявлять все подозрительное. Не стоит бояться лишних арестов. Да, это дело неблагодарное, люди спасибо не скажут, но когда-нибудь поймут. На эффективность милиции рассчитывать не приходилось. Ту же работу он поручал своим людям, отправлял их по разным адресам. Фещенко – в райотдел милиции, сдружиться с тамошними влиятельными фигурами и постоянно быть в курсе «раскопок». Антону Беженцеву – составить список всех возможных фигурантов, не очень привечавших республиканскую власть, служивших в украинской армии, сидевших в тюрьме, живущих дома, но имеющих боевой опыт. Военкомат, комендатура, тот же райотдел милиции – бегом марш, и без результата не возвращаться! Роме Латышевичу – добыть точные сведения, прибывали ли новые люди в Краснодол в течение последнего месяца – на постоянное место жительства, в командировку, в гости… Составить список, все доступные данные на этих лиц. Особое внимание тем, кто прибывал с запада. Возможно, кто-то видел сиреневую «четверку». Прояснить обстоятельства ее исчезновения из Черевичного – съездить туда, поговорить с жителями, с отцом пропавшего парня. «Четверку» могли видеть где угодно – на автозаправке, у придорожной закусочной…
Илья сидел в штабе, анализировал поступающую информацию, делал все возможное, чтобы сосредоточиться на ней, а не на жалобном личике Олеси. Текли часы, информация поступала скудная, зачастую бессмысленная.
– Менты уточнили тип взрывчатки, – доложил по телефону Фещенко. – Использовался прессованный тринитротолуол, его обычно применяют в горном деле. Взрывчатка старая, ей не меньше сорока лет, где и как ее хранили, неизвестно. Мне популярно объяснили – диверсанты рисковали, используя именно эту взрывчатку. Тротил хранится 25 лет, потом теряет свои свойства и становится чувствителен к детонации. Диверсанты устроили два взрыва в разных концах станции – заминировали участок низкого давления и элемент обводного газопровода, примыкающий к станции. Как объяснил взрывник, могли заминировать хоть караулку – взрывами бы все снесло.