Резанов неторопливо, по-хозяйски, прошел к большому письменному столу, сел в кресло и пригласил его сесть напротив.
— Так в чем дело, Андрей Петрович? — мягко спросил он.
— Я слышал, Николай Петрович, что вы собираетесь посетить Русскую Америку?
— Да, это так.
— В таком случае я хотел бы просить вас взять меня туда вместе с собой.
— ???
Резанов в задумчивости барабанил пальцами по столу, озадаченный неожиданной просьбой. Наступила пауза, которая явно затягивалась. «Именно сейчас решается все», — с замиранием сердца подумал Андрей Петрович.
— Но, насколько я осведомлен, Иван Федорович Крузенштерн намерен по возвращении из кругосветного плавания представить вас к присвоению чина мичмана.
— Да Бог с ним, с мичманом! — как-то само собой вырвалось у находящегося в напряжении Андрея Петровича.
И тут произошло, казалось бы, непоправимое. Лицо Резанова приняло жесткое, не предвещающее ничего хорошего выражение.
— Да знаете ли вы, молодой человек, что Александр Васильевич Суворов, будучи генерал-фельдмаршалом и главнокомандующим союзными войсками в Италии, экстерном сдавал экзамен специально созданной по этому случаю комиссии на присвоение ему чина мичмана? — тихим голосом спросил он.
Он вдруг встал из-за стола. Вскочил и Андрей Петрович.
— Генерал-фельдмаршал мечтал о чине мичмана, а вам, поручику гвардии, это, видите ли, ни к чему! — гневно воскликнул камергер, сверля этого самого поручика недобрым взглядом, а затем как-то устало опустился в кресло. Андрей Петрович продолжал стоять по стойке «смирно». — Ведь тот же Суворов, узнав о том, что вице-адмирал Федор Федорович Ушаков, используя морскую пехоту под прикрытием корабельной артиллерии, штурмом со стороны моря взял, казалось бы, неприступную крепость, воскликнул: «Почему я не был при Корфу хоть бы мичманом?». Вот так, господин поручик, тем более гвардии, — уже спокойно произнес Резанов.
Андрей Петрович, понимая, что все кончено и приговор вынесен, решил все-таки воспользовался правом последнего слова.
— Тем не менее, ваше превосходительство, для меня возможность посетить Русскую Америку имеет большее значение, чем присвоение чина мичмана.
— Почему же так официально, Андрей Петрович? — вдруг улыбнулся камергер. — Тогда объяснитесь, сделайте милость.
— Чины, Николай Петрович, — дело наживное, а вот побывать в Русской Америке у меня шансов больше не будет. Никогда…
— Да садитесь, что вы тянетесь передо мной, как перед полковым командиром.
Он уже с интересом смотрел на этого молодого человека, способности которого успел оценить. Его логика была убедительной. «А ведь главному правителю Русской Америки Баранову [28] действительно не хватает способных, образованных и деятельных помощников. Как раз об этом Александр Андреевич и писал в своем последнем письме в Главное правление Компании. А этот поручик, похоже, не карьерист и собирается ехать в Америку вроде бы не за длинным рублем», — рассуждал Резанов. И как опытный организатор решил, пользуясь представившейся возможностью, прощупать молодого человека именно по этим волновавшим его вопросам.
— А чем вы, Андрей Петрович, думаете заниматься в наших американских колониях?
— Могу обследовать новые земли, вести разведку не занятых никем земель, интересующих Компанию, организовать оборону поселений от нападения индейцев или других неприятелей, а также выполнять отдельные поручения главного правителя по его усмотрению.
— Но вы, молодой человек, наверное, догадываетесь, что переход на купеческом судне из Петропавловска в Русскую Америку будет стоить довольно значительных средств?
— Не только догадываюсь, но и знаю. Я интересовался этим вопросом еще во время нашего первого пребывания в Петропавловске. По моим расчетам, суммы, переданной мне моим батюшкой перед отплытием из Кронштадта, и вознаграждений, которые я получу от торговой миссии и от экспедиции за совместительство при исполнении должности вахтенного офицера, будет вполне достаточно для этой цели. Да кое-что еще и останется, — доверительно улыбнулся он.
— И вы всегда так скрупулезно считаете свои доходы и расходы?
— Приходится, — вздохнул Андрей Петрович, — я ведь, в сущности, не богатый человек.
— Как же так? Ведь по моим сведениям у вашего отца несколько имений в Центральной России?
— Их он получил в наследство.
— Но вы же тоже наследник, причем единственный мужского пола?
— Да, но…
— Все мы смертны, — словно читая его мысли, пророчески произнес Николай Петрович.
Все было ясно — этот человек просто находка для Баранова. Честно говоря, он бы и сам был не прочь приблизить его к себе, но всему свое время. Пока же пусть наберется опыта да проявит свои способности. Теперь же надо было решить, как сделать так, чтобы доставить его, готового отдать все свои сбережения, добытые нелегким трудом, ради осуществления своей мечты, в Русскую Америку бесплатно. Конечно, он, камергер и руководитель Компании, мог совершенно легко оплатить эти, в общем-то, небольшие для него расходы сам, но это, безусловно, не будет принято Андреем Петровичем. «А то еще, чего доброго, вызовет на дуэль», — улыбнулся он, вспомнив об инциденте в каюте Крузенштерна на Нукагиве. Ладно, время пока терпит, и, как говорится, утро вечера мудренее.
— В принципе, я готов взять вас с собой. Но это, так сказать, общее решение. А частности оговорим уже на месте, в Петропавловске. Договорились?
— Большое, огромное спасибо вам, Николай Петрович! — Андрей Петрович не мог сдержать радостного возбуждения.
— Не за что. А чинами в будущем не разбрасывайтесь, чай не бирюльки, — улыбнулся он на прощание.
Душа Андрея Петровича пела. Свершилось! Уже во второй раз свершилось! И он бросился искать Фаддея, чтобы поделиться с другом так и распирающей его радостью.
* * *
Еще в Бразилии Крузенштерн приобрел около дюжины разноцветных попугаев в клетках. Присмотревшись к покупке капитана, Андрей Петрович тоже решил купить этих удивительных и необычных по внешнему виду птиц. Не дюжину, конечно, а только одного. И не из-за экономии, так как стоили они там не так уж и дорого. Наслушавшись у хозяина лавки, продававшего этих птиц, бойко говоривших и по-португальски, и по-английски, он решил научить своего будущего питомца нескольким фразам, а затем, при оказии, переслать его в Петербург батюшке в качестве «говорящего письма». Андрей Петрович знал, каким дорогим подарком он будет для его родителей.