– Чего же не отблагодарил?
Не нашелся Мишаня, что ответить – замотался, не успел спросить заранее у Кости – чего в подарок-то покупать.
Вышли из воеводских хором. Мишаня бумагу бережно свернул рулоном и сунул за пазуху.
– Куда мне с бумагой этой?
– В управу, за деньгами. Пойдем, провожу.
Идти пришлось недолго. Костя показал рукой:
– Вот управа, иди, я в коридоре подожду.
Писарь в управе долго читал бумагу, шевеля губами, и Мишкино терпение чуть не лопнуло. Потом он ушел – долго не было, и вернулся с кожаным мешочком.
– Пересчитай и распишись. Грамотный?
– А то!
Мишаня пересчитал монеты, обмакнул перо в чернильницу и вывел: «Лобановъ».
Они вышли из управы.
– Ты прости, Костя, что ждать заставил. Я в первый раз на подряде, не знаю всего.
– Наверное – в последний. Я же тебя предуп-реждал.
– Ты о подарке? Я все спросить хотел – чего воеводе дарить принято? Опять-таки: мало подаришь – обидится, а много не могу, с людьми еще расплатиться надо.
– Цацки подари. У воеводы дочь есть, и он в ней души не чает. Пошли к златокузнецам.
Костя привел Мишаню в лавку. Невелика лавка, скорее даже – лавчонка. Зато на прилавке – золотые да серебряные украшения. Есть и попроще – медные.
Разбежались глаза у Мишани. Чего выбрать? Золото он только в монетах видел, а украшения и в руках не держал. Опять выручил Костя, уверенно ткнув пальцем в серебряные серьги.
– Эти бери. Я вкус дочки воеводы знаю – ей понравятся.
Узнав о цене, Мишаня внутренне содрогнулся, но виду не подал – снял с пояса кошель. Куда деваться – купил он серьги.
Еще вот Косте подарок нужен. Только как его об этом спросить?
Набрался смелости Мишаня, завел разговор об этом уже на улице.
– Брось, свои люди – сочтемся! Ты скоро в Хлынове жить будешь, видеться часто придется – авось наступит пора, не откажешь мне в помощи, коль попрошу!
Но Мишка уперся – сказывалась купеческая привычка не откладывать расчет.
– Хорошо, будь по-твоему – пошли к оружейнику. Для воина самый ценный подарок – оружие.
Костя выбрал себе засапожный нож – длинный, узкий, с костяной ручкой. Мишаня расплатился и тут же, в лавке, вручил нож Косте.
– Как бы теперь с воеводой увидеться?
– Пошли к нему домой. Повинишься, скажешь – забыл.
Долго воеводу пришлось ждать в гостиной, но – появился все-таки. Поклонился Мишаня:
– Вернулся я, воевода-боярин, чтобы благодарность тебе принести! Прости, воевода, совсем из головы выскочило. Увидел тебя поперва – растерялся.
И протянул на ладони серьги.
Воевода серьги принял, осмотрел.
– Прощаю. Впредь не теряйся.
Подал голос Костя:
– Молод он еще, исправится. Растерялся просто, рядом с боярином не стоял никогда. Слава твоя воинская да знатность совсем памороки парню отбила.
Улыбнулся воевода в усы – понравилась ему лесть.
– Идите с богом!
Мишаня с Костей вышли довольные.
– Простил воевода. Суров он, да отходчив.
А на улице уже смеркаться начало.
– Может – у меня переночуешь? Куда ты, на ночь-то глядя?
– Ништо! Далеко ли до Чижей? Мигом добегу.
– Добежать-то добежишь, да деньги при тебе немалые, поберегись!
Тут же, у дома воеводы, и расстались. Успел Мишаня из города выскочить, пока еще ворота городские не закрылись. И – бегом к Чижам, благо – видны вдалеке. Добежал уж почти, когда двое дорогу заступили.
– Ты чего тут разбегался?
– Домой спешу.
Мишаня понял – драки не избежать. Вытряхнул грузик кистеня в ладонь, развернулся немного.
– Деньги за проход давай, не видишь – мытари мы, – захохотал долговязый в заячьем треухе.
– Мытарь деньги за товар взимает, а какой у меня товар?
– Гы-гы, счас найдем, – шагнул к нему второй грабитель.
Не стал ждать Мишка – влепил ему в лоб грузиком кистеня. Сам тут же упал, успев при падении подсечь долговязого, да ногой в валенке врезал ему по лицу – от души. Вскочил, нож выхватил, долговязому к шее приставил.
– Чего балуетесь? Насмерть сейчас порешу!
Скосил глаза долговязый, увидел товарища своего, что без чувств лежал, и понял – помощи ждать неоткуда. Сам из охотника в добычу превратился.
– Стражникам вас сдать, что ли?
– Не надо стражникам, – просипел долговязый.
К разбойникам и татям наказание применялось одно – повешенье. Зачем преступника в тюрьме содержать, деньги на его кормежку тратить? Грабителю одно место – на суку, в петле.
– Дяденька, отпусти, – прогнусавил долговязый.
– Ладно, я добрый сегодня. Забирай дружка своего, и с глаз моих долой! А то – передумаю.
Вскочил долговязый, подхватил приятеля своего под мышки и поволок прочь. А Мишаня домой отправился, кистень в руке сжимая.
Пока бежал из Хлынова, совсем темно стало. Только дома дух и перевел. Все-таки надо было послушать Костю, переночевать у него. А вдруг бы грабителей трое было да поопытнее? Окружили бы его со всех сторон – да дубиной по голове? Только сейчас в полной мере осознал Мишаня свою оплошность.
А утром поспешил к Павлу. Рассчитался сполна с лесорубами, отдал деньги возчикам. А потом – к плотникам.
– Пора и дом возводить.
Он отправился с артелью в город – артельному атаману место показать для стройки, на снегу план обоих этажей нарисовал, задаток оставил. А сам домой – отсыпаться, устал он за эти суматошные дни.
Теперь почти каждый день Мишаня после работы в лавке спешил в Хлынов, радовался, что изба на глазах растет. Плотники хлеб даром не ели: венец за венцом ложились бревна, стал заметен дверной проем, а потом – и оконные обозначились.
Закончили плотники первый этаж, перекрыли бревнами – взялись за второй.
Мишаня с удовольствием и радостью ходил по стройке, вдыхая ароматы дерева – опилки и стружка пахли вкусно, даже в ноздрях щекотало.
Товары в лавке постепенно таяли. После ледохода надо за новыми ехать, только не хотелось Мишане стройку без пригляда оставлять. Успеть бы новый дом с лавкой закончить, чтобы товар туда везти – чего его снова перетаскивать из Чижей? Потому и торопился Мишаня и плотников то-ропил.
После Пасхи дом был готов, осталось полы настелить да печь побелить. Мишаня на торг сходил, выбрал два замка: на лавку и дом. Замки были новгородские – массивные, с замысловатыми ключами.