На других судах стали подбирать паруса, а кое-где и вовсе убрали. Эх, кабы не пузатая лодья сзади, что сдерживала ход! Но паруса все-таки убрали, и отдохнувшие гребцы снова уселись на весла.
Сзади ударил гром, сверкнула молния. Тучи закрыли солнце, вмиг потемнело. А потом хлынул ливень, да такой, что с кормы не видно было носа.
– Суши весла, бросай якорь!
Все суда остановились. Продолжать движение было опасно – можно было столкнуться. А на перегруженных судах даже небольшая пробоина грозила судну быстрым потоплением. Учитывая, что невольники в большинстве своем плавать не умели, то погибли бы и команды.
С неба низвергались потоки воды. Кто-то из гребцов закричал:
– Вода под ногами!
– Отчерпывайте!
Схватили деревянные черпаки, по очереди стали черпать воду, но набиралась она быстрее, чем ее отчерпывали – ведь черпаков было всего два.
Михаил бросился к одному сундуку, открыл крышку – монеты. Захлопнул, открыл второй – то, что надо! Он помнил, что в одном из сундуков были золотые и серебряные кувшины, ендовы, довольно глубокие блюда.
– Держите! Черпать всем, не то потонем!
Самоотверженно работали все – гребцы, Павел, сам Михаил.
Ливень внезапно прекратился, перейдя в мелкий дождь.
Все свалились без сил. Михаил уселся на палубу. Стало видно – по крайней мере, на сотню саженей вокруг. Кому-то не повезло – по воде мимо них проплывали одежда, тряпье. Михаил попытался пересчитать суда, идущие впереди, да вот незадача – не все они были видны.
– Будет вам отдыхать! – скомандовал Павел. – Вычерпывайте все, что осталось. От борта до воды – две ладони всего.
Приступили к нудной работе. Труднее всего пришлось ушкуйникам – тем, что позарились на ковры и прочую рухлядь. Сейчас это все намокло и стало тяжелым. Суда грозили затонуть. Сожалея, с них сбрасывали в воду намокшие трофеи – жизнь была дороже. Мишаня мысленно себя похвалил: намокать на судне, кроме них самих, было нечему.
Все суда подгребли к берегу. После бури у корабельщиков появились проблемы: кому парус порванный заменить, кому воду вычерпать.
Подъехали всадники. Земля от прошедшего ливня размокла, на ногах у лошадей висели комья грязи. Как тут скакать? Потихоньку хотя бы двигаться.
К ушкую Лобанова подъехал Костя.
– Скоро земли башкирские начнутся. Думаю с беком ихним договориться, серебра дать. Пусть кыпчаков хоть на день задержит.
– Ой ли? Башкиры выступят ли супротив татар? – усомнился Михаил.
– Серебро поможет. За ним я и подъехал. Мешочек кожаный я у тебя видел с серебром.
«И когда он узреть успел?» – подивился Мишаня.
Купец взошел на ушкуй, осмотрел мешки и мешочки. Нашел нужный, перебросил его Косте на берег. Воевода махнул головой, и кавалькада всадников уехала.
На глазах темнело. Неплохо бы на ночь перекусить. Вот только развести костер, чтобы сварить похлебку и обсушиться, было не на чем. Ветки и щепа были сырые, гореть не хотели, даже политые маслом для светильника.
Голодные и мокрые корабельщики улеглись спать. А, едва уснув, проснулись от сырости и ночного холода. Все ушкуйники основательно продрогли – зуб на зуб не попадал.
– Павел, уж лучше на весла сесть – хоть согреемся, да одежда заодно обсохнет.
Такая же аховая ситуация была и на других судах. Кормчие стали перекрикиваться, решили идти на веслах вверх – все лучше, чем мерзнуть.
Поеживаясь от холода, Михаил с командой заняли места на судне. От воды тянуло сыростью, и на ушкуе после дождя все было тоже сырым. Сели на весла, и вскоре караван стал медленно двигаться. Постепенно корабельщики разогрелись, от одежды валил пар.
– Наддай, ребята! – подзадоривал гребцов кормчий. – С каждым взмахом ближе Вятка!
Гребли почти до рассвета – уж и разогрелись, и обсохли.
Утром подул несильный попутный ветер. Поставили паруса. Гребцы повалились на палубу и сразу уснули. Лишь Павел бодро стоял у рулевого весла. «Двужильный он, что ли?!» – подумал Мишаня.
Около полудня на берегу – по правому борту – показались всадники. Михаил всмотрелся. Нет, не конница Кости – башкиры. В лисьих шапках колаксынах и расшитых орнаментами халатах, на лошадях седла без стремян. Пронеслись вдалеке, описали полукруг и подъехали к Косте. Переговорили и умчались.
Всадники Юрьева спешились. «Видимо, бека или бая башкирского ждать будут», – подумал Михаил. Однако сигнала об остановке не было, и караван судов продолжал движение.
Проснувшиеся гребцы смотрели на полуденную сторону, радовались. Почувствовав оживление на суднах, вызванное появлением отряда башкир, гребцы проснулись. А узнав, в чем дело, с радостью смотрели на полуденную сторону.
– А кыпчаков-то не видать!
– Дурни вы! – веско сказал Павел. – Хоть бы подумали своей башкой безмозглой! Как же их видно может быть, коли дождь прошел? Откуда пыли взяться?
Пристыженные гребцы притихли. И в самом деле, прав Павел, не поспоришь.
Пока дул попутный ветер, развели костер на корме и сварили кулеш из крупы и сала. Есть больше было нечего, да и крупа заканчивалась. В погоне за трофеями никто не прихватил из Сарая провизию. Ничего, до родной земли уже недалеко. Всего ничего – через башкир проскочить да злобную Казань миновать. С башкирами Костя, похоже, сумеет договориться. А вот с татарами – невозможно. Не удовольствуются они долей малой, все захотят взять.
Караван уходил все дальше и дальше – вот уже и всадников русских не видать.
Когда ветер ослаб, за весла гребцы сели.
Лишь к вечеру, когда диск солнца уже коснулся краем горизонта, появилась конница. Ушкуйники облегченно вздохнули, а Костя радостно помахал рукой. Стало быть, договорился с кочевниками.
На стоянке Костя сказал, что башкиры, взяв серебро, пообещали задержать кыпчаков на целый день. Совсем не пропустить – не получится, силы у башкир не те. Но пока переговоры вести будут, торговаться, то, се – день и пройдет. А сейчас каждый выигранный день мешочка серебра стоит, а то и золота.
Весь следующий день прошел спокойно. Дул ветер, шли под парусами, гребцы отсыпались и отдыхали, а справа виднелись всадники Кости.
Вечером встали на стоянку – последнюю перед Казанью. Собственно, мимо Казани караван проплыть не собирался. Раньше справа устье Камы покажется. Но Казань рядом совсем, и дозоры казанских татар там всегда дежурят. Михаил это помнил еще по прошлому плаванию, когда в Сарай с товарами ходил – как купец, а Костя – на разведку. Прорвались тогда. Правда, и ушкуй тогда был один, и татар – десяток всего. Сейчас – другое дело. Караван велик, судовую рать на конях татарские дозоры издалека заметят и своим сигналы передадут о движении русского войска. В открытое сражение вступать опасно: у гребцов оружия мало, и пользоваться им бывшие невольники не умеют.