Ни пить, ни рассказывать Сакс не хотел, и Брандон это прекрасно знал. Тем не менее спросил. Пришлось пить и рассказывать – получилось, что нечаянно рассказал и о Лиле, – целую ночь. Правда, то и дело сбивался и называл Брандона высочеством, на что тот дергал плечом и хмурился, и снова спрашивал – о самом Саксе, его отце и братьях. А когда дело дошло до Марка, и Сакс снова назвал его «мой принц», оборвал на полуслове:
– Думаешь, я каждого встречного братом называю?
Растерянный Сакс только помотал головой: он вообще не понимал, с чего такая милость, больше похожая на блажь, тем более что Брандон и блажь вместе не уживаются. Значит, он это всерьез и не без причины.
Видимо, все, что думал, – то на лице и отразилось, потому как Брандон хмыкнул и снова протянул ему фляжку:
– Ты славный парень, Сакс. Смелый, честный, ответственный и, что немаловажно, умный. Значит, понимаешь, что привезти меня в Кроу – даже не полдела. – Дождавшись кивка, продолжил: – Я не Артур, мне мало будет послужить знаменем Мэйтландова переворота и болванкой для короны. Это братец мой был бы счастлив назваться королем, отдать власть дядюшке и продолжать в том же духе: блуд, драки, пьянки и балы с охотами, как повод для блуда, пьянки и драки. Само собой, при этом луайонцы, как были хозяевами Тейрона, так и остались бы, а через год-другой Артур женился бы на луайонской принцессе – как раз старшая войдет в брачный возраст – и мирно присоединил Тейрон к Луайону. Провинцией.
Брандон скривился, отобрал фляжку и от души хлебнул, а Сакс снова кивнул: после бесед с Охотником и речей Мэйтланда он что-то такое и подозревал, только верить не хотел. Слишком уж непохоже было на красивые легенды и баллады.
– Так вот, брат мой, – с нажимом сказал Брандон. – У меня нет никого, кроме тебя. А у тебя – никого, кроме меня. И в деревню тебе уже не вернуться, слишком высоко залез, теперь или карабкаться дальше, или падать и ломать шею. А мне ты нужен. Я мог бы, конечно, пожаловать тебе рыцарство, отдариться мелкой деревушкой и отослать, но кому тогда доверять? Дядюшке? Лордам, которые меня давно уже записали в расход?
– Почему в расход? – удивился Сакс такой Брандовой уверенности.
– Потому. – Брандон снова хлебнул. – Колдун, проклятая кровь. Сожгли бы, как вашего кузнеца, и никто из «верных вассалов короны» слова против не сказал!
Он резко замолк и прищурился на Сакса, совсем трезво прищурился, словно всю ночь не прикладывался к фляге. Наверное, надо было что-то ответить, но Сакс не знал что, и потому просто встретил его взгляд. Прямо.
– А ты бы полез спасать. Погиб безо всякой пользы, но все равно полез. Как герой баллады.
– Может, и не без пользы.
– Вот! – Брандон поднял палец. – Поэтому ты. Мой. Брат. Не Артур, не Мэйтланд, никто из этих лизоблюдов, а ты. К тому же это несусветная глупость – из чистой сентиментальности побрататься с крестьянином и сделать его своей правой рукой, а? Я ж не буду вот так с ходу объявлять, что ты – законный внук убитого рыбниками лорда, это все потом. А сейчас пусть дядюшка убедится, что из меня можно сделать чучело в короне ничуть не хуже, чем из Артура.
На последних словах Брандон неуловимо изменился: умный и волевой правитель пропал, зато появился зашуганный недалекий мальчишка, обиженный на весь свет и растерянный от свалившейся удачи. Сакс восхитился бы таким волшебством, если бы мог восхищаться. И, наверное, радовался бы такому доверию – если бы мог. Если бы Лиле была жива. И она бы тоже за него радовалась. Только теперь, без нее, все это не имело смысла.
– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем доверии.
– Не пожалею. – Брандон снова был похож на летящий в цель болт. – Потому что ты не хочешь, чтобы смерть твоей Лиле оказалась напрасной.
После ночных откровений отсыпались чуть не до полудня. Так что, когда приехали в лагерь, лорд Мэйтланд уже ждал. Саксу бросил: «Молодец!» – и так скривился, словно хлебнул прокисшего эля. А к Брандону подошел с поклонами, намекнул, что кони ждут: ехать в его, лорда Мэйтланда, замок. Не оставаться же сиятельному принцу среди простолюдинов. И на Сакса покосился, как будто ждал, когда тот снова вспылит.
Ясное дело, ждал зря.
Зато Брандон оправдал дядюшкины надежды: едва завидев, просиял, но вовремя вспомнил, что теперь он наследник престола, без пяти минут король.
– Это мой народ, дядюшка. Мои честные тейронцы! Согласитесь, ваш протеже верностью и отвагой превосходит иных лордов. – И велел Саксу: – На колено, брат.
Лорд Мэйтланд сдвинул брови и собрался возразить, но Брандон глянул на него с таким детским восхищением, что лорд не удержался, оделил племянничка отеческой улыбкой. Видно, уже порадовался, что королем станет тихий и послушный младший принц, а не горячий и норовистый Артур.
Правда, Сакс сомневался, что побратиму удастся долго изображать для дядюшки покладистого жеребенка.
Брандон посвятил Сакса в рыцари у всего лагеря на глазах: повстанцы радовались так, словно их золотом с ног до головы осыпали. Потом поставил слева от себя – справа, конечно же, был лорд Мэйтланд, – положил руку на плечо и сказал речь о свободе, верности, справедливости и правильных старых богах. Повстанцы ликовали, кидали в воздух шапки и славили доброго и мудрого принца. Лорд Мэйтланд тоже сказал речь. Он, мол, готов жизнь положить за Бероуков, и тейронские лорды лишь ждут королевского приказа, чтоб выступить против жестоких и жадных луайонцев. Сказал, что Зеленый легион под командованием его младшего брата уже идет к столице, чтобы поддержать законного наследника и выгнать рыбников. А на границе стоят три сотни ветеранов – они, с благословения Отца и Матери, не пропустят ни единого щучьего сына на свою землю.
– Выпейте за здоровье принца Брандона, добрые тейронцы! – напоследок выкрикнул лорд Мэйтланд и махнул своим людям: те выкатили разом четыре бочонка с элем.
Месяцем раньше Сакс не знал бы, куда деваться от радости – сбылась его заветная мечта, та, в которой едва смел себе признаться: рыцарство! А сейчас – что было, что не было. Хотелось только уйти домой и не видеть, как льнет к принцу леди Белинда и как щурится на Сакса Киран. Он же сейчас спросит…
И спросил. Как только Брандон отпустил Сакса, Киран протолкался сквозь окружившую бочонки толпу:
– Где Лиле?
Ответить Сакс не смог. Слов не было. И слез уже не было: ничего, одна горечь на языке. Киран покачал головой и ушел – тоже не хотел смотреть, как леди Белинда воркует с принцем, а про него забыла. Зато лорд Мэйтланд про Сакса не забыл. Раз-другой поглядел, точно примеривался, как бы ловчее удавить гадюку. Как раз война же на носу, а война все спишет. Что ж, погибнуть в бою – не самая плохая участь для рыцаря, который и меч-то толком держать в руках не умеет. Все лучше, чем жить без Лиле.
«Война, будет война», – гудел лагерь в Кроу.
Вечером, когда повстанцы разошлись по своим землянкам, к Саксу заглянул Киран и велел быстро идти за ним. Привел в самый большой дом, отданный принцу и лорду под ночевку.