У Коркорана в животе возникло странное, непривычное ощущение. Он перевел взгляд с пистолетов у дверей на десяток или больше арбалетов и пистолетов вдоль стен и ощутил, что его чудовищно подставили.
— Вы ведь вроде говорили, будто наложили на кухню достаточно заклятий! — прошептал он Вермахту.
— Не двигаться, не пытаться пользоваться магией, и никто не пострадает! — громко объявил красавец.
Вермахт тем временем отчаянно корчил рожи, пытаясь дать Коркорану понять, что он все сделал, как просили, и не понимает, отчего его заклятия не сработали. К несчастью, его гримасы привлекли внимание красавца.
— Следите за этими двоими! — распорядился он. — Это настоящие волшебники!
На стол, за которым сидели Коркоран с Вермахтом, немедленно навели несколько арбалетов и пистолетов. Коркоран сглотнул. Вермахт, конечно, был в своем одеянии, так что понятно было, что он волшебник. Коркорану хотелось бы думать, что красавец узнал в нем волшебника благодаря его величию и достоинству, но, скорее всего, дело не в этом. Просто этот разбойник где-то его видел. Да Коркоран и сам видел этого человека, но где именно, демон его побери?
— Кто вы такой? — осведомился он. — Что вам надо?
Голос у него слегка срывался, но не дрожал — и на том спасибо.
— Да неужто вы меня позабыли? — усмехнулся красавец.
Коркорану едва не стало дурно от этой усмешки.
— Стареете, Коркоран, стареете. А вот я вас не забыл. Да и вы меня должны бы помнить. Мы с вами малость повздорили из-за денег во время последнего тура Чесни. Вы меня еще в море зашвырнули. Олаф Гуннарсен я. Припоминаете?
Олаф Гуннарсен! Ну конечно! Коркоран вспомнил тот вечер на пристани, почти девять лет тому назад, который он изо всех сил старался забыть. Однако все это вернулось к нему как наяву: рыбный запах Внутреннего моря, крики чаек над головой, пятна соли на досках причала — все до мелочей. И потрепанный ветрами и бурями деревянный корабль, возвышающийся на фоне закатного неба, и Олаф, который стоит на пристани перед своим кораблем и целится из этого самого пистолета с золотой насечкой в толпу напуганных туристов, прячущихся за спину Коркорана. Только в те времена Олаф не был таким щеголем. Он выглядел таким же потрепанным, как его посудина. Коркоран его ужасно боялся. В конце концов, это была не его вина, что кто-то надоумил Олафа потребовать вдвое больше обычного за то, что он сделает вид, будто захватил туристов в плен. Однако Олаф был уверен, что Коркоран участвовал в сделке и прикарманил денежки себе. Коркоран помнил даже, что именно орал Олаф ему в лицо и как вся команда Олафа, от одноногого помощника капитана до мальчишки-юнги, стояла на палубе у них над головой и тоже выкрикивала оскорбления. А под конец Олаф заявил, что будет убивать туристов одного за другим, пока Коркоран не раскошелится. Коркоран пришел в такой ужас — что скажет на это мистер Чесни?! — что тут же зашвырнул Олафа куда подальше самым сильным заклинанием, какое сумел вспомнить, и крикнул туристам, чтобы те спасались бегством. Ну не виноват же он, что с перепугу малость перестарался! Олаф, вертясь волчком, перелетел через свой корабль и с громким плеском рухнул в воду где-то далеко позади, а за ним последовала вся его команда. Коркоран как наяву слышал всплески, крики и проклятия. И вот, видимо, этот человек отыскал его, чтобы отомстить...
— Так вы, значит, по-прежнему пиратствуете? — сказал он дрожащим голосом.
Олаф покачал точеной головой.
— Нет, завязал. С тех пор как не стало Чесни, пиратствовать сделалось невыгодно. Я нынче человек почтенный. Охраняю торговые суда, что ходят по Внутреннему морю.
— То есть вы теперь сделались рэкетиром? — уточнил Коркоран.
Сидевший рядом с ним Вермахт заерзал. Он явно пришел в ужас.
— Коркоран, как так можно! Разве вы не знаете, что Гуннарсен — один из самых богатых людей во всем мире?
— Заткнись! — перебил его Олаф. — Оба заткнитесь. Я сюда явился не затем, чтобы с вами лясы точить. Я пришел за этой хитрой ведьмой, моей дочуркой. Ольга, марш ко мне! Пошли отсюда.
У Коркорана даже голова закружилась от облегчения. И всего-то? Все присутствующие обернулись к Ольге. Той было почти не видно за правым крылом Эльды. Девушка побледнела так сильно, что с ее светлыми волосами казалось, будто в лицо ей светят ярким прожектором. Коркоран вспомнил того юнгу. Так значит, он и Ольгу тоже зашвырнул тогда в море вместе с ее папашей!
Ольга подвинула стул так, чтобы выдвинуться из-за Эльды. Откинулась на спинку стула и взглянула в лицо Олафу.
— Как ты узнал, что я здесь?
Он ухмыльнулся, обнажив роскошные белые зубы.
— О-о, твой ненаглядный университет был столь любезен, что прислал мне письмо с просьбой о пожертвовании. Что, Коркоран, по-прежнему за денежками гоняетесь? Так вот, я собрал ребят и пришел за тобой. Имей в виду, мы тут уже два дня и все ходы-выходы разнюхали, так что улизнуть тебе не удастся. Будь хорошей девочкой, иди сюда, и никто не пострадает.
— Не пойду, — сказала Ольга. Она говорила ровным тоном и выглядела совершенно спокойной, но Эльда чувствовала, как она дрожит. — Я теперь студентка. Я тут учусь.
Все люди, стоявшие у стен, внезапно угрожающе подались вперед. Однако Олаф поднял руку, сверкнувшую кольцами и золотым браслетом, и остановил их.
— Тише, ребятки, тише. Это древнее и почтенное заведение. Попытайтесь хотя бы сделать вид, что вы культурные люди. Ольга, я хотел обойтись с тобой по-хорошему. Но если ты будешь упрямиться, я всем расскажу, что ты натворила. Тогда тебя отсюда по-любому выпрут!
— Я не сделала ничего такого, кроме того, о чем я тебя предупреждала, — отпарировала Ольга. — Ты не разрешал мне учиться на мага, и я позаботилась об этом сама. Я предупреждала, что так и поступлю.
Олаф покачал головой, изображая глубокую печаль.
— Ах, Ольга, Ольга! Ты не договариваешь главного! Как всегда...
И внезапно старый пират жутко переменился. Его точеное лицо побагровело, в особенности орлиный нос, и белые зубы оскалились, точно у черепа.
— Ах ты, лживая, подлая, коварная девка! Я ведь запретил тебе уезжать! А ты ослушалась меня — меня, Олафа! И мало того — ты отправилась на мой тайный остров и стырила все мои сокровища! И не смей отпираться! Это ты их стырила!
— А я и не отпираюсь, — спокойно ответила Ольга.
Лукин, который с ненавистью смотрел на Олафа, не в силах оторвать глаз, точно зачарованный, обернулся и посмотрел на Ольгу с уважением.
— Я и об этом тебя предупреждала, — сказала Ольга. — Я тебе ясно сказала. Ты ведь мне за всю жизнь медной монетки не дал — вот я и взяла то, что мне причиталось. Я работала на тебя уже десять лет, папочка, я поднимала бури и создавала чудовищ, чтобы ты мог делать вид, будто защищаешь торговцев. И все это бесплатно! Ты не платил мне даже того жалованья, что платишь своим матросам!