Присутствующие члены ГОКО поддержали это мнение. Сталин спросил: «Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника, какой штаб фронта выведем в резерв?»
Берия предложил передать все войска в подчинение А. И. Еременко, а Военный совет и штаб Донского фронта во главе с К. К. Рокоссовским вывести в резерв.
Сталин спросил: «А почему?»
Берия сказал, что Еременко находится под Сталинградом более пяти месяцев, а Рокоссовский немногим больше двух месяцев. Еременко хорошо знает войска Донского фронта, так как он ранее им командовал, тогда как Рокоссовский совершенно не знает войск Сталинградского фронта и, кроме того, Донской фронт до сих пор играл второстепенную роль, а затем что-то добавил по-грузински.
Сталин обратился ко мне: «А Вы что молчите? Или Вы не имеете своего мнения?»
Я сказал, что «считаю достойными того и другого командующего, но считаю более опытным и авторитетным К. К. Рокоссовского, ему и следует поручить добивать окруженных».
Сталин: «Еременко я расцениваю ниже, чем Рокоссовского. Войска не любят Еременко. Рокоссовский пользуется большим авторитетом. Еременко очень плохо показал себя в роли командующего Брянским фронтом. Он нескромен и хвастлив».
Я сказал, что Еременко будет, конечно, кровно обижен тем, что войска Сталинградского фронта будут переданы под командование другого командующего, а он останется не у дел.
Сталин: «Мы не институтки. Мы большевики и должны ставить во главе дела достойных руководителей….» И далее, обращаясь ко мне: «Вот что: позвоните Еременко и объявите ему решение Ставки, ему предложите пойти в резерв Ставки. Если не хочет идти в резерв – пусть полечится, он все время говорил, что у него болит нога».
В тот же вечер по ВЧ я позвонил А. И. Еременко и сказал: «Андрей Иванович, Ставка решила окончание по ликвидации Сталинградской группировки поручить Рокоссовскому, для чего все войска Сталинградского фронта будут переданы в подчинение Рокоссовского».
Еременко спросил, чем это вызвано. Я разъяснил, чем вызвано такое решение. Еременко настойчиво добивался, почему завершение операции поручается Рокоссовскому, а не ему. Я ответил, что это решение Верховного и Ставки в целом. Мы считаем, что Рокоссовский быстрее закончит операцию, которая недопустимо затянулась и в первую очередь по вине командования Сталинградским фронтом.
Я чувствовал, что А. И. Еременко говорит, глотая слезы, и утешал его, как мог (хорошенькое утешение – обвинение, что Сталинградский фронт недопустимо затянул ликвидацию окруженных, тем более, что и Рокоссовский потом возился с Паулюсом больше месяца. – Б.С.).
А что решено со мной? – спросил Еременко.
Вас со штабом выводят в резерв. Если хотите, Сталин дал согласие подлечить Вам свою ногу.
Это окончательно расстроило Андрея Ивановича и он, тяжело дыша, не мог продолжать разговор. Я предложил ему подумать и позвонить через 30 минут для доклада Верховному.
Через 15 минут позвонил А. И. Еременко, с которым состоялся неприятный разговор.
Еременко: «Товарищ генерал армии, я считаю, что меня незаслуженно отстраняют от операции по ликвидации окруженной группировки немцев. Я не понимаю, почему отдается предпочтение Рокоссовскому. Я Вас прошу доложить товарищу Сталину мою просьбу оставить меня командующим до конца операции».
На мое предложение позвонить по этому вопросу лично Сталину, Еременко сказал, что он звонил, но Поскребышев ему ответил, что Сталин предложил по всем вопросам говорить только с Вами.
Я позвонил Сталину и передал состоявшийся разговор с А. И. Еременко.
Сталин меня, конечно, выругал и сказал, чтобы 30 декабря была дана директива о передаче всех войск Донскому фронту, а штаб Сталинградского фронта выведен в резерв.
В своих мемуарах А. И. Еременко неточно излагает этот вопрос и приукрашивает свою персону.
Фактически же А. И. Еременко был смещен Сталиным за плохое личное руководство войсками Сталинградского фронта, поглотившего исключительно большое количество войск в период оборонительных сражений. Прямо скажем, Сталин о Еременко был невысокого мнения».
Но ничуть не меньше войск израсходовал и сам Жуков в безуспешных попытках ликвидировать Ржевско-Вяземский плацдарм. В этом самом раннем мемуарном очерке Георгий Константинович пытается убедить читателей, что наступление на Ржевско-Вяземский плацдарм (операция «Марс»), проводившееся параллельно с контрнаступлением под Сталинградом (операция «Уран») было всего лишь вспомогательной операцией, призванной не допустить переброски немецких войск на юг. Поэтому, дескать, замысел ее родился только перед самым Сталинградским контрнаступлением и готовили ее меньше двух недель, тогда как контрнаступление под Сталинградом – почти два месяца.
Рокоссовскому предстояло справиться с довольно крупной группировкой противника. В сталинградском «котле» оказалось около 210 тыс. человек, в том числе около 5 тыс. румын, а также более 20 тыс. русских добровольных помощников. По воздуху было эвакуировано около 30 тыс. человек, по большей части раненых. Поскольку минимальная потребность в снабжении 6-й армии, которая испытывала дефицит в продовольствии, составляет 600 тонн, для ее удовлетворения необходимо было ежедневное приземление в Сталинграде не менее 300 транспортных самолетов Ю-52, тогда как за время действия воздушного моста в среднем в день 6-й армии доставлялось лишь 94 тонны грузов.
В начале декабря войска Донского и Сталинградского фронтов повели наступление на внутреннем фронте окружения с целью ликвидации 6-й немецкой армии. Однако к 8 декабря наступление было остановлено немцами, боевые порядки которых после окружения уплотнились. К тому же морозы и глубокий снег не благоприятствовали наступательным операциям. Возобновить наступление под Сталинградом Ставка планировала 18 декабря.
Однако в связи с наступлением котельнической группировки Сталин распорядился отложить операцию «Сатурн». Первоначально предназначенную для ее проведения 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского еще до начала наступления Гота было решено бросить на разгром Сталинградской группировки. Что же касается идеи использовать армию Малиновского для ликвидации Сталинградской группировки, которую отстаивал командующий Донским фронтом Рокоссовский, то вряд ли бы это решение привело бы к быстрой капитуляции 6-й армии. Ведь когда в январе Донской фронт начал операцию по ликвидации «котла», получив подкрепления, не меньшие, чем армия Малиновского, бои в Сталинграде все равно продолжались три недели, несмотря на то, что армия Паулюса к тому времени была значительно больше истощена и испытывала более острые трудности с боеприпасами, чем в декабре. После провала операции «Зимняя гроза» окруженные были обречены.
Шансов на успешное функционирование сталинградского воздушного моста не было изначально. В Демянском «котле», где ежедневно 100–150 транспортных самолетов доставляли около 265 тонн грузов, численность окруженной группировки была значительно меньше, а возможности для снабжения гораздо лучше. В Сталинграде имелся лишь один аэродром с ограниченными возможностями для приема самолетов. Для сохранения боеспособности 6-й армии необходимо было получать ежедневно минимум 940 тонн грузов. Для этого требовалось не менее 500 транспортных самолетов, а фактически еще больше с учетом того, что нужен был резерв для замены сбитых, поврежденных и находящихся в ремонте самолетов и для организации сменной работы экипажей. Но столько транспортных самолетов в Германии просто не было.