А монастыри окружали Новгород кольцом. Осаждающие смогли устроиться в тепле, с относительными удобствами. Борецкая и ее сподвижники растерялись. На вече перессорились и пришли к традиционному решению. Поручили архиепископу Феофилу извиняться, торговаться об условиях мира. Для начала выработали «пакет» предложений: Новгород соглашается на титул «государя», соглашается числиться «отчиной» и платить дань. Но пускай и государь кое в чем уступит: освободит заключенных бояр и впредь не судит новгородцев в Москве. Когда об этих требованиях доложили Ивану III, он вообще отказался принять делегатов. Велел передать: Новгород сам навлек на себя войну, а для примирения необходимы совсем иные условия. Какие – пояснять не стал. Предоставил мятежникам подумать самим.
Между тем к Новгороду подтягивались полк за полком, размещались по монастырям. Перевес сил был подавляющим. Иван Васильевич вполне мог бы штурмовать. Но приступ обошелся бы немалой кровью, город сильно пострадал бы. Великий князь предпочел обойтись без спешки и без потерь. Половину ратников отправил собирать продовольствие и фураж, остальные закреплялись на позициях. Тем не менее новгородцы упорствовали. Правители взвинчивали их лозунгами «умереть за Святую Софию», «за старину», «за волю». Князь Василий Гребенка Шуйский организовывал оборону, через Волхов построили деревянную стену, чтобы осаждающие не ворвались по льду.
7 декабря вторично явились послы, предложили увеличить дань. Иван III снова ответил: он ждет совершенно иного. Делегаты просили указать, конкретно чего? Великий князь растолковал: он должен быть в Новгороде таким же государем, как у себя в Москве и в «Низовской земле». «Золотые пояса» ошалели, пробовали увильнуть, дескать, они не знают «низовских» порядков. Ну что ж, тогда Иван Васильевич продиктовал им: вечу не быть, вечевому колоколу не быть, посадникам не быть, распространить на территорию Новгорода московскую систему управления, а часть земельных владений должна отойти в казну. Он соглашался учесть некоторые пожелания: не переселять людей из Новгорода, сохранить вотчины их хозяевам. Но учитывал именно как просьбы, а не свою обязанность. Отныне все решения передавались в волю государя. Счел нужным – пошел навстречу. Не счел – вправе поступить иначе.
Подобные разъяснения вызвали в Новгороде взрыв споров. Почесав в головах, «золотые пояса» придумали очередную уловку. Объявили, что принимают почти все пункты. Однако настаивали: договор должен был заключен на равных. Новгород принесет присягу великому князю, а великий князь принесет присягу Новгороду. Это была западная практика, именно так строились отношения европейских королей с феодалами и городами. А потом можно было найти юридическую придирку, что государь нарушил какие-то обязательства, значит, и присяга ему недействительна. Но Иван Васильевич без труда раскусил подвох и отверг предложение. Еще раз подчеркнул: власть должна быть не договорной, а полной. Государь отвечает за свои дела только перед Богом, а не перед подданными.
Нет, именно такой вариант не устраивал зачинщиков смуты. Они снова взывали к народу. Взвинчивали до конца держаться за «свободу» против «рабства». Но в городе кончалось продовольствие, беднота голодала. Среди горожан и беженцев, замкнутых в пространстве стен, открылась какая-то эпидемия, косила людей. А когда установились зимние дороги, к государевым войскам подвезли отставшую артиллерию. Иван III решил подтолкнуть упрямцев. На крепость полетели ядра, сеяли панику. Защитники заметались, «иные хотящи битися с великим князем, а инии за великого князя хотяще задати. А тех болше, которые задатися хотят за великого князя». Уже и самые воинственные понимали: сопротивляться бессмысленно. 28 декабря новгородский командующий Гребенка Шуйский объявил: он складывает с себя крестное целование служить республике. Выехал из города и попросился на службу к Ивану III.
Это был конец. Дальнейшие переговоры пошли только о том, какие именно земли заберет государь. Излишних запросов он не предъявлял, постарался не задевать частных владельцев. В Новгороде роль государственных земель играли архиепископские, ведь и сам архиепископ выступал главой республики. Очень крупными землевладельцами были некоторые монастыри, «золотые пояса» за века надарили им такие угодья, что могли позавидовать иные князья. Иван III как раз и выбрал самое безболезненное решение, взял в казну половину владычных и монастырских волостей.
13 января 1478 г. новгородцы открыли ворота. Вечевой колокол сняли. Население принесло присягу на верность государю. Его чиновники прочистили архивы, изъяли договоры боярского правительства с польско-литовскими королями. Почти всех участников мятежа государь простил. Арестовал лишь главных организаторов – посадницу Марфу Борецкую, старосту Памфильева, Арбузьева и еще пятерых бояр. Их под стражей отправили в Москву по темницам. Вместо прежних органов власти были назначены наместники. Новгородская республика сливалась с Русской державой.
И все-таки… даже теперь покончить с крамолой не удалось. Едва государь покинул Новгород, среди местной знати возобновилось брожение. По тюрьмам упрятали всего восемь человек, остальные вышли сухими из воды. Выводы делали по-своему: они всего лишь поспешили! Надо было дождаться поддержки от короля. Перешептывались и злословили не только прощенные изменники. Многие из тех, кто держал сторону великого князя, тоже чувствовали себя обманутыми. Они-то рассчитывали самим дорваться до руководства в Новгороде, а вместо этого получили московскую власть. Архиепископу Феофилу обида вообще застила глаза. Всегда был лояльным к Ивану III, а у него отписали половину земель! Жалко было земель-то, жалко доходов. Дошел до того, что перенес свои обиды на политический уровень, «не хотяще… чтобы Новгород был за великим князем, но за королем или иным государем». Вокруг Феофила стал складываться новый заговор.
А с другой стороны, крушение Новгородской республики потрясло соседние государства. Казимир спохватился: упустил такой огромный и лакомый кусок! Озадачился хан Ахмат: Русь на глазах росла и усиливалась. Если не окоротить ее сейчас, как бы поздно не было. Начал складываться союз Польши с Литвой, Сарайской Орды, Казанского ханства и Ливонского ордена. Русь очутилась в окружении. Назревало решающее столкновение. Оно произойдет чуть позже, в 1480 г. Но к нему готовились все стороны. Готовились противники нашей страны, готовилась Русь. Готовились и изменники.
Группировка архиепископа Феофила в Новгороде втягивала в заговор все новых сообщников. Собирались по домам, обсуждали, как лучше действовать. Но далеко не всем среди новгородцев хотелось передаваться под владычество чужеземцев. Кто-то сообщил, слуги великого князя взялись присматривать, собирать факты. Осенью 1479 г. Ивану Васильевичу доложили, что в Новгороде зреет заговор, представили список участников, подробные сведения об их замыслах. И это накануне войны! Государь отреагировал без промедления. Он сам «миром» отправился в Новгород. Как оказалось, вовремя. В городе уже действовала многочисленная организация, в нее входили влиятельные лица. Узнав о визите великого князя, они догадались: едет по их души. Переполошили народ, запугивали, что всем грозит расправа. Раздули беспорядки и перед Иваном III затворили ворота.
Вместо визита «миром» пришлось остановиться на дороге и вызывать войско. Правда, обошлось без сражений. Одно лишь появление московских полков отрезвило новгородцев. Прошлая осада была слишком свежей в памяти, город предпочел впустить государя. Феофила и его сообщников арестовали «по росписи», кого брать, уже было известно. На этот раз государь обошелся с ними круто. Миловали неоднократно, и чем все оборачивалось? Ложью, нарушенными клятвами, многочисленными жертвами. Ну а коли так, гнездо измены надо было выкорчевать раз и навсегда. Архиепископа за «коромолу» заточили в Чудов монастырь, около 100 изобличенных заговорщиков были казнены.