— Разве твоя работа не будет закончена? Ведь ты пресс-атташе, — удивился Леон.
— Не каждая кампания заканчивается в какой-то определенный срок, — загадочно ответила Лиза. — Леня, я все хочу спросить, но как-то неловко…
— Спрашивай.
— А… почему вы не женились?
— На ком?
— Ну, как… не знаю, на девушке какой-нибудь.
Леон стянул очки и повернул к Лизе обезображенное ожогом и отсутствием глаза лицо:
— Все видишь? Теперь представь, каково просыпаться утром с такой рожей рядом? Много желающих найдется?
— Простите, — смутилась Лиза, — я не хотела обидеть… Я, наверное, вас помню таким, как раньше, и не воспринимаю по-другому. Не обижайтесь, хорошо?
Леон вернул очки на место и, сжав зубы, молча кивнул. До ворот кладбища больше не произнесли ни слова, так же молча купили большую охапку гвоздик в ларьке, и Лиза пошла вперед, неуверенно оглядываясь по сторонам. Леон ничем ей помочь не мог — где находится могила Михаила, он не знал, а потому просто шел сзади. Внезапно Лиза остановилась, и Леон, задумавшись, едва не снес ее:
— Что? Нашла?
— Нет. Я вот сюда хочу… — она сделала два шага вправо с дорожки и оказалась перед просторной оградкой, за которой возвышались две мраморные плиты.
Леон взглянул и вздрогнул — это были могилы Егора Малышева и его жены, он хорошо знал это место, несколько раз приезжал сюда с Вороном и с самой Наковальней.
— Ты знала этих людей? — как можно равнодушнее спросил он.
Лиза не ответила, как зачарованная глядя на могильную плиту Наковальни.
— Господи, как они похожи, — пробормотала она, не отрывая глаз от нанесенного на черный мрамор портрета Марины.
— Кто похож?
— Эта женщина и мой… работодатель, — чуть запнувшись, проговорила девушка.
«Не знаю, я не заметил», — чуть было не ляпнул Леон, вовремя прикусив язык, а вслух также равнодушно произнес:
— Ну, бывает, что кто-то на кого-то похож… комбинация генов…
— Вы не понимаете… Она его сестра, видите — «Коваль-Малышева» написано. Сводная сестра по отцу.
«Так, а вот это совсем фигово, что ты в курсе, детка, — напрягся Леон. — Как бы ты случайно эту информацию в эфир не расплескала раньше времени. Надо что-то делать».
— Лиза, я могу тебя попросить кое о чем? — решительно спросил он, взяв девушку за локоть и почти силой уводя от могил.
— О чем?
— Сначала скажи, откуда ты знаешь об этом родстве?
Она взглянула на него непонимающе:
— Так генерал сам сказал. У него и сын тут живет с невесткой и дочкой.
— Значит, так, Елизавета, — внушительно заговорил Леон, стараясь смотреть на нее так, чтобы держать в фокусе, — я очень тебя прошу, никому больше этого не говори, поняла? Никому. Иначе твоему генералу не поздоровится, и тебе самой прилетит рикошетом. Не спрашивай ничего — просто сделай так, как я прошу. И еще. Генералу о нашем разговоре знать не нужно. Понятно? Я спросил — тебе понятно? — чуть встряхнув ее, спросил Леон.
— Д-да, — запнувшись, отозвалась Лиза, и в ее глазах Леон увидел выражение страха.
— Ты не бойся, я тебе вреда не причиню. Да и генерал твой мне поровну. Но из-за этой информации могут пострадать люди, которые мне не безразличны, понимаешь? Было бы хорошо, чтобы в присутствии спонсора твой работодатель не обмолвился о своем родстве с этой женщиной, но я пока не понимаю, как это устроить.
— Но… ведь вы работаете у Воронцова…
— Да. Но это ничего не меняет. Ты обещаешь мне, что от тебя эти сведения никуда не уйдут?
— Конечно, но… Леня, а ведь вы не водитель, да? — вдруг спросила она требовательно, стараясь поймать его взгляд.
— Это не важно, — попробовал уйти от темы Леон, но Лиза неожиданно взяла его за руку и сжала:
— Не обманывайте меня. Мне не пятнадцать, я все вижу. Вы не водитель, вы занимаетесь у Воронцова чем-то другим. В частности — вы собираете информацию. И знаете больше, чем говорите.
— Это ничего не меняет. Так ты сделаешь то, о чем я прошу?
— Я же сказала — да. Но контролировать генерала я не могу, потому что мне придется как-то ему это объяснять.
— Это я возьму на себя, если ты не против. И еще… Постарайся не слышать и не видеть некоторых вещей, хорошо? Не прислушивайся к разговорам, не всматривайся в лица — это может быть опасно для тебя. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь? — В голосе Леона вдруг проскользнули просительные нотки, которым он и сам удивился. — Все, Лиза, идем отсюда.
Она кивнула и пошла вперед, долго блуждала по дорожке, отыскивая какие-то одной ей известные приметы могилы брата, и наконец уткнулась прямо в ее оградку:
— Вот. Надо же, нашла…
Леон бросил взгляд на заложенную брусчаткой площадку внутри ограды, на добротный памятник из светлого мрамора, на высеченную на нем снайперскую винтовку, перекрещенную двумя гвоздиками, на даты рождения и смерти. Вот и все, что осталось от Мишки Локтева — ограда три на три и кусок мрамора.
Лиза вынула из рюкзака перчатки, тряпку и бутылку с водой, вошла в оградку и принялась мыть пыльный мрамор памятника. Леон, постояв пару минут, положил цветы на скамейку и начал выпалывать растущую вокруг траву — высокие кусты полыни, осот и одуванчики. Работали молча, каждый думал о чем-то своем, а Леон почему-то внутренне был рад тому, что на памятнике нет фотографии Михаила — как будто не хотел, чтобы друг увидел его рядом с сестрой и таким, каким он стал.
— Может, отдохнем? — спросила Лиза, вытирая тыльной стороной перчатки пот со лба.
Леон кивнул, чувствуя, что отдых ему необходим — кружилась голова, снова подступила тошнота. Но показывать Лизе слабость тоже не хотелось. Он сел на скамейку и закрыл глаза. Девушка пристроилась рядом, достала из рюкзака термос:
— Хотите чаю зеленого? Он холодный.
Леон взял протянутую чашечку и выпил мутноватую жидкость, слегка отдававшую мятой. Стало немного легче. Такие дни, как сегодня, он ненавидел и боялся их приближения — собственная слабость раздражала, но избежать подобных приступов было практически невозможно.
Лиза тоже пила чай, то и дело отмахиваясь от назойливого шмеля, кружившего у ее головы.
— Здесь так тихо… — проговорила она, глядя на памятник.
— Кому тут кричать? Клиенты спокойные.
Он почувствовал, как девушка вздрогнула всем телом, и, повинуясь профессиональному инстинкту, обнял ее за плечи рукой и прижал к себе, но тут же испугался собственного жеста и убрал руку.
— Зачем? — спокойно спросила Лиза.
— Что зачем?
— Зачем ты убрал руку? Мне с тобой спокойно, я ничего не боюсь, — не заметив, что перешла на «ты», сказала она.