— Наверное, из-за отца, — проговорил Митт. Так больной ветрянкой мог бы сказать, что у него вскочил прыщик, не в силах признаться, что их множество. И, словно принимая свое поражение, Митт осторожно положил на пол ломик.
— Я так и подумал. — Хобин аккуратно уложил кирпичи на место и закрыл шкафчик, а потом осторожно повернулся, держа в руках странное толстое и короткое ружье.
— А я надеялся, что ты повзрослеешь, Митт. Тебе пора жить своей жизнью. — Хобин опустил ружье.
— Ты никогда не задумывался над тем, что за человек мог оставить вас с Мильдой одних? — спросил Хобин.
Это был такой нехороший вопрос, что Митт был не в состоянии на него ответить. — Что это за ружье? — спросил он.
— То, которое я держал в кармане, пока ты кидал свою бабахалку, — ответил Хобин. — На случай неприятностей. Я его для тебя зарядил. Но я могу дать тебе только те шесть патронов, которые в нем, так что береги их. Я могу обманывать инспекторов не больше, чем ты.
— Шесть патронов? — переспросил Митт. — А как же его запалить?
— Никак. Ты не задумывался над тем, что я делаю с теми капсюлями, которые ты для меня делал? — отозвался Хобин. — Они здесь, видишь, на конце патрона. Ударник попадает по капсюлю. Каждый заряд установлен в своем стволе. После выстрела поворачиваешь его вот так и ставишь на место следующий ствол. Ружье не очень дальнобойное, иначе я бы его тебе не дал. Оно для того, чтобы помочь тебе выбраться из неприятностей, а не еще сильнее в них увязнуть, понял? Если бы не Мильда с девочками, я бы оставил тебя здесь и врал бы до посинения, что ты все время был со мной, как я это делал раньше для Кандена. Но теперь я должен думать и о них. Держи.
Он вложил ружье в руки Митту. Как и все оружие Хобина, оно было идеально уравновешенным. Митт почти не ощутил его веса.
— А для чего ты его сделал?
— Это — опытный образец,— ответил Хобин.— А еще потому, что когда-нибудь здесь, на Юге, начнется настоящее восстание. Графы не могут вечно угнетать людей. Так что я подготовился. Я надеялся, что ты проявишь терпение и тоже будешь готов. Ну, что ж. Твоя куртка на лестнице, там же найдешь и мой ремень, чтобы подвесить к нему ружье.
Митт пошел к двери на лестницу. И действительно, там оказались его старая куртка и ремень отчима.
— Ты... ты все это приготовил... — смущенно проговорил он.
— А чего ты ждал? — откликнулся Хобин. — Иногда мне кажется, что из меня вышел бы лучший борец за свободу, нежели из вас всех. Я хоть немного головой работаю. И я дам тебе совет. Не уходи на Флейт.
Митт замер, не успев застегнуть ремень Хобина.
— А?
— А? — передразнил его Хобин. — Вы все одинаковые. Делаете то, что делали до вас другие. У тебя же есть мозги, Митт! Сообрази! Тебя будут ждать на Флейте. Если ты туда отправишься, то тебя поймают уже завтра к обеду. Лучше иди вдоль берега и попробуй раздобыть лодку в Хоу или Малом Флейте. Или посмотри в Западном затоне.
— За теми грязными канавами? — возмутился Митт.
— Тебя это не убьет, а он ближе всего. Но я не знаю, как яхты охраняются. Посмотри, как все пойдет. И если ты попадешь в Кандерак или Уэйволд, где есть оружейники, то иди к ним и говори, что тебя послал я. Меня все знают. Ну, идем,— заключил Хобин.— Я подсажу тебя на стену.
Митт засунул ружье за пояс и надел куртку.
— Но что ты скажешь, когда они придут — шпионы?
— Для начала заколочу гвоздями это оконце, — ответил оружейник. — Тогда ты, может, и пытался сюда вломиться, но не смог. Я буду очень огорчен и разочарован в тебе, Митт. Тебя больше в мой дом и на порог не пустят.
Хотя при этих словах Хобин чуть улыбнулся, Митт понимал, что, скорее всего, больше никогда не увидит отчима. И, идя за ним по двору, Митт неожиданно почувствовал, что это его ужасно огорчает. Он никогда не отдавал Хобину должное, никогда не думал о нем так, как следовало. Ему хотелось попросить прощения.
Но времени на разговоры не было. Хобин уже переплел пальцы рук, чтобы мальчик мог на них встать. Митт вздохнул и поставил на них ногу.
— С днем рождения, — прошептал Хобин. — Счастлив корабль и берег.
За всем случившимся Митт совершенно забыл о том, что у него день рождения. Ему хотелось поблагодарить Хобина за то, что он об этом вспомнил. Но отчим подбросил его вверх. Митт оказался на стене. Он успел только мельком улыбнуться Хобину — и сполз на другую сторону.
Похоже, его никто не заметил. Митт отправился к самой низкой части Холанда, которая находилась между насыпной дорогой к Западному затону и дюнами. До нее было недалеко. Улица Флейт располагалась на западной стороне города. И Митт понял, что Хобин был прав, когда велел ему идти в эту сторону. Ему попался всего один отряд солдат, и мальчик легко спрятался от них в дверном проеме.
Пока солдаты проходили мимо, он осторожно ощупывал свое толстенькое ружьецо и думал: «Лучше не приближайтесь. Хобин сделал мне ко дню рождения подарок, который вам не понравится».
Солдаты прошли, не заметив его. Митт двинулся дальше. Город перешел в пустошь, на которой стояли хибарки, построенные из обломков лодок. Кругом никого не было видно. Митт и чайки были на берегу одни. Митт порадовался, что надел куртку. Резкий ветер срывался с дюн по левую руку от него и дул с моря, которое тянулось за дюнами до самого горизонта и казалось выше суши. Впереди начинались зеленые заросли: там через дюны проходила сеть канав с солоноватой водой. Митту нужно было пройти через них, чтобы попасть к молу Западного затона. Эта идея по-прежнему ему не очень нравилась. Но за черной стеной мола показались мачты — несколько сотен прогулочных яхт, больших и маленьких, ждали Митта.
«Спасибо, Хобин!» — подумал Митт, хлюпая ногами по болотистой почве пустоши.
А потом начались канавы. Это были серо-зеленые мутные протоки, слишком широкие, чтобы через них можно было перепрыгнуть. Они бежали по пропитанному водой зеленому участку перед молом сложным узором вроде тех, что Мильда вышивала для дворцовых занавесок. Когда-то это был просто заболоченный берег моря, а теперь в них отводили дворцовые сточные воды. Поскольку шел отлив, то вода в них затхло пузырилась и отступала к морю, оставляя на берегу полосы серой грязи. Митт брезгливо выдохнул и бросил отчаянный взгляд на насыпь, гадая, не стоит ли решиться пойти по ней. Однако там были люди — он видел, как их силуэты мелькают между деревьями. И снова этот ужасный, непривычный страх охватил его. Он не решался пошевелиться. «Лучше мне дождаться темноты»,— подумал он.
Однако люди — кто бы они ни были — продолжали сновать между деревьями. Дрожащими руками Митт вырвал старый кол и ткнул им в ближайшую канаву. Отвратительная вода была ему только по колено.
«Попробую!»— решил Митт. Он соскользнул в прокисшую, соленую жижу.
— А, дрянь! Экая гнусь! — прошептал Митт.
Он прошел через нее и вылез на другой берег. Через десяток шагов проходила вторая канава.