Перед обедом Мур вышел на лужайку, чтобы посмотреть, как это кратковременное затмение выглядит снаружи. Было такое ощущение, что на каждом окне возникают две черные ставни и закрывают его. «Ставни» появлялись в верхнем ряду окон справа и, перепархивая от окна к окну, упорно перемещались к противоположному концу ряда, затем слева направо в следующем ряду, затем опять справа налево и так до самого нижнего ряда. Потом все повторялось снова. Мур посмотрел половину представления, когда обнаружил, что у него за спиной стоит Роджер, засунув пухлые руки в карманы и тоже внимательно наблюдая за действом.

— Видно, твоя сестра мыслит четко, — заметил Роджер.

— Думаю, это можно сказать обо всех волшебниках, — произнес Мур и смущенно запнулся: он ведь как раз говорил с одним из них или, по крайней мере, с будущим магом.

— Нет, я вроде бы не могу этим похвастать, — возразил Роджер, ни в коей мере не задетый. — И Джулия не может. Да и Майкл, по-моему, тоже. Не хочешь ли ты после уроков поиграть в нашем древесном домике?

Мур был польщен. Он так обрадовался, что даже забыл, как сильно скучает по дому. Мур провел прекрасный вечер в лесу, помогая Роджеру и Джулии благоустраивать их домик. В замок он вернулся лишь после гонга к ужину и обнаружил, что «оконное заклинание» теряет свою силу. Когда окна вновь потемнели, комнаты погрузились уже не в полную темноту, а в нечто вроде сероватых сумерек.

К следующему утру все кончилось, а Крестоманси опять промолчал.

Но Гвендолен снова ринулась в бой. Она поймала посыльного из булочной, когда он въезжал в ворота на велосипеде с полной корзиной хлеба. Мальчишка явился на кухню с несколько ошарашенным видом и признался, что у него кружится голова. По-видимому, самое интересное произошло, когда хлеб начали нарезать. В результате детям пришлось довольствоваться лепешками.

— Экая ты баловница, Гвендолен, — сказала Мэри, доставая лепешки из лифта. — Ты нас здорово позабавила. Роберт подумал, что у него с головой не все в порядке, когда буханка, которую он резал, оказалась старым башмаком. Тогда повар взялся за другую буханку, и в следующую минуту они с Нэнси бросились залезать на один и тот же стул, поскольку вокруг кишмя кишели белые мыши. Но больше всего меня насмешило выражение лица Фрейзьера, когда он сказал: «Дайте-ка я попробую» — и обнаружил, что скребет ножом по камню. А потом…

— Не подначивай ее. Ты ведь знаешь, какая она, — резонно заметила Юфимия.

— Смотри как бы я за тебя не взялась, — буркнула Гвендолен.

Роджер все-таки выведал у Мэри, что произошло с другими буханками. Одна превратилась в белого кролика, другая — в страусиное яйцо, треснувшее и забрызгавшее беднягу-посыльного с ног до головы, а третья — в большую белую луковицу. После этого фантазия Гвендолен иссякла, и весь оставшийся хлеб в мгновение ока стал сыром.

— Причем старым и невкусным сыром, — вздохнул Роджер, готовый оценить действия Гвендолен по справедливости.

Но как и в прошлый раз, никто не знал, что думает о последней проделке девочки Крестоманси, поскольку он опять не проронил ни звука.

Потом была суббота. На сей раз Гвендолен поймала фермера, поставлявшего в замок молоко. В результате поданное на завтрак какао невозможно было пить.

— Это начинает действовать мне на нервы, — кисло призналась Джулия. — Папа, скорее всего, и не заметит, он ведь пьет чай с лимоном.

Она со значением посмотрела на Гвендолен, а та в ответ уставилась на нее. Мур почувствовал возникшее между девочками невидимое противостояние, напомнившее ему о том, как некогда Гвендолен без слов потребовала у миссис Шарп сережки их матери. Однако на этот раз сестре не удалось одержать безусловную победу. Она опустила глаза и надулась.

— А меня тошнит оттого, что приходится так рано вставать, — сердито проворчала она.

В устах Гвендолен эти слова значили следующее: ближе к вечеру она еще что-нибудь учудит. Но Джулия по ошибке решила, что одолела соперницу.

В субботу утром у детей были уроки, и это вывело Гвендолен из себя.

— Чудовищно, — заявила она мистеру Сондерсу. — За что нам такие пытки?

— Это цена, которую я плачу за право отдыхать в среду, — объяснил ей мистер Сондерс. — И раз уж зашла речь о пытках, то я попросил бы тебя колдовать над чем-нибудь другим, а молоко оставить в покое.

— Я учту ваше пожелание, — любезно пообещала Гвендолен.

Глава седьмая

Суббота выдалась дождливой. Гвендолен, по обыкновению, заперлась у себя, и Мур снова не знал, чем заняться. Он написал ответ миссис Шарп на открытке с видом замка, но это отняло у него не более десяти минут, а на улице было так мокро, что идти на почту не хотелось. Мур топтался внизу своей винтовой лестницы, пытаясь придумать себе занятие. Тут его и увидел Роджер — он как раз вышел из игровой комнаты.

— О, хорошо, что я тебя встретил, — обрадовался он. — Джулия не хочет играть в солдатики. Может, сыграем с тобой?

— Но я не умею… не могу так, как вы, — пробормотал Мур.

— Да это не имеет значения, — утешил его Роджер. — Честное слово.

Но это имело значение. Хотя Мур размещал свою оловянную армию весьма хитроумно, стоило только Роджеру перейти в наступление, как безжизненные солдаты Мура валились, подобно кеглям. Они падали группами, толпами, батальонами. Мур яростно передвигал их то туда, то сюда, хватая их пригоршнями и зачерпывая крышкой от коробки, но по-прежнему нес тяжелые потери. Через пять минут от его армии осталось всего три солдата, припрятанные в засаде.

— Да, хорошего мало, — подытожил Роджер. — Это уж точно, — печально согласился его противник.

— Джулия! — позвал Роджер.

— Что? — откликнулась сестра.

Она сидела, свернувшись калачиком в самом потертом из кресел, умудряясь в одно и то же время сосать леденец на палочке, читать книгу под названием «Во власти лам» [6] и вдобавок вязать. Неудивительно, что ее вязание больше всего смахивало на фуфайку для жирафа, заляпанную серой краской шести оттенков.

— Не могла бы ты подвигать солдатиков вместо Мура? — попросил Роджер.

— Я читаю, — ответила Джулия, не вынимая леденца изо рта. — Тут так интересно. Один из них потерялся, и другие думают, что он погиб ужасной смертью.

— Ну будь человеком, — настаивал брат. — А не то я расскажу тебе, погиб он или нет.

— Если ты это сделаешь, я превращу твои подштанники в мороженое, — сладко пообещала сестра. — Ладно, так уж и быть.

Не поднимая глаз от книги и по-прежнему сося леденец, она извлекла из кармана носовой платок и завязала на нем узел. Затем она положила платок на подлокотник своего кресла и снова принялась за вязание.