Все еще мучаясь от сознания неудачи, Гарри в конце концов уснул. Но заботы не оставили его и во сне. Отрешившись от менее значительных проблем, беспокоивших его наяву, Гарри и во сне пытался мысленно перенестись через Великий Темный Залив, называемый Смертью. Многие из Великого Большинства мертвых слышали его в своих могилах и рады были бы откликнуться, чтобы успокоить некроскопа, однако не осмеливались это сделать. Он не искал никого из них, пустые разговоры не смогут принести ему пользу. Они понимали, что их безграничное сочувствие и понимание в данный момент лишь помешают Гарри следовать по избранному им пути. Ибо некроскоп не сможет отказаться от возможности побеседовать с мертвыми, безмерное страдание которых от одиночества лишь один он мог понять — никому другому из мира живущих этого не было дано.
Среди них, однако, была одна женщина, которая, несмотря на то что любила его, наверное, больше всех остальных, гораздо меньше, чем кто-либо другой, трепетала перед ним. Более того, очень часто она даже осмеливалась его упрекать. Все матери мира одинаковы.
— Гарри? — донесся до него ее мертвый голос. — Ты слышишь меня, сынок?
Он со вздохом прекратил поиски Мёбиуса, ибо что-то в тоне ее голоса заставило его насторожиться.
— В чем дело, мама?
— В чем дело? — Гарри явственно ощутил, что она нахмурилась. — Так-то ты теперь со мной разговариваешь, Гарри?
— Мама, — Гарри снова вздохнул и попытался оправдаться, — я был очень занят. А то, чем я сейчас занимаюсь, очень важно. Ты даже представить себе не можешь, насколько это важно.
— Ты так думаешь? — ответила она. — Ты и в самом деле думаешь, что я не имею об этом понятия? Но кто же знает тебя лучше, чем я, Гарри? Что ж, одно, по крайней мере, я знаю наверняка: ты напрасно теряешь время, сынок!
Спящий разум Гарри пытался осмыслить ее слова, но не мог найти им никакого объяснения. Едва ли ему вообще удалось бы понять, что она имела в виду, если бы сама она не пришла ему на помощь. Мать тут же догадалась об этом и буквально налетела на него с упреками — такой сердитой Гарри ее никогда не ощущал.
— Как?! Это так-то ты ко мне относишься? Ты срываешь на мне свое настроение? Демонстрируешь нетерпение? Что ж, мертвые могут сколько угодно восхищаться тобой, но они не знают тебя так, как знаю тебя я, Гарри! Ах Гарри, ты... ты... ты поистине причиняешь одни неприятности!
— Мама, я...
— Ты, ты, ты! Всегда только ты! Ты что, один на всем свете? Почему ты всегда говоришь “я” Гарри? Почему никогда ты не произносишь слово “мы”? Какое право ты имеешь думать, что ты один? Да из всех людей ты последний, о ком можно сказать такое! Миллионы лет уже люди умирают и остаются в одиночестве лежать в темных могилах, наедине со своими мыслями и желаниями. Все они отделены друг от друга, но всех их объединяла уверенность в том, что смерть — это черная, мрачная, лишенная воздуха (и, надо признать, боли!), безжалостная тюрьма, пока... пока тоненький яркий лучик по имени Гарри Киф не появился и не сказал им: “А почему бы вам не побеседовать со мной? Я выслушаю вас. А потом вы можете попытаться поговорить друг с другом!” О! Какое облегчение! Это прозвучало словно божественное откровение!
Гарри молчал, ибо не знал, что на это ответить. Он не понимал, хвалила она или ругала его. Ему никогда не приходилось слышать от нее ничего подобного, даже тогда, когда он бодрствовал. Никогда она так не сердилась. И эти его мысли мать услышала мгновенно.
— Ты не понимаешь, почему я сержусь? Не могу поверить! Многие годы ты не имел возможности побеседовать со мной, когда тебе этого хотелось, ибо тебе за это грозила смерть, а теперь, когда ты можешь свободно разговаривать со мной...
Теперь, кажется, он понял, в чем дело, и признавал, что она права. Однако он надеялся, что знает, как выйти из этого положения.
— Мама, — начал он, — другим необходимо узнать обо мне, убедиться в том, что смерть отнюдь не означает одиночество. Им нужно было увериться в том, что смерть спасительна. Она избавляет от таких, как Драгошани, Ференци и других, им подобных. Но мертвых так много и среди них у меня столько друзей, что я даже и не надеюсь когда-либо успеть побеседовать со всеми. Во всяком случае, до того момента, когда я сам стану одним из них. Но мне нет нужды объяснять все это тебе, ибо ты и сама все знаешь. Как знаешь и всегда знала, что... я тебя очень люблю, мама.
Мать молчала.
— А потому, — продолжал Гарри, — если случается так, что я не прихожу к тебе, чтобы побеседовать с тобой, мама, значит, мне мешает сделать это что-то очень и очень важное. И так было и будет всегда, мама... Мама? Ты здесь?
Она была очень взволнована, а потому не отвечала... но она по крайней мере не плакала. Гарри, во всяком случае, надеялся на это. Наконец она нашла в себе силы откликнуться:
— Ах, я знаю, знаю это, сынок! Просто... просто все дело в том, что я... я очень беспокоюсь о тебе. А мертвые... они ищут тебя, спрашивают о тебе. И из любви к тебе готовы на все. Разве тебе это неизвестно? Как ты не понимаешь, что все мы хотим тебе помочь? Почему ты не вспомнишь о том, что среди нас есть настоящие специалисты — во всех областях... а ты... ты не пытаешься воспользоваться их талантами и знаниями.
«О чем это она? О каких неиспользованных талантах она говорит? Что она хочет этим сказать?»
— О чем ты, мама? Ты имеешь в виду мертвых? И почему ты считаешь, что я напрасно теряю время?
— Я говорю о твоих попытках войти в контакт с Мёбиусом, — тут же откликнулась она. — И если бы ты поддерживал с нами связь, ты бы знал, что мы стараемся найти Мёбиуса с того самого момента, когда ты вновь обрел способность беседовать с мертвыми.
— Вы... что? Но каким образом? Мёбиуса здесь нет. Он где-то в другом месте. Он может быть где угодно... в буквальном смысле где угодно...
— Мы знаем об этом, — ответила она, — как и то, что это “где угодно” весьма обширно. До сих пор нам не удалось найти его. Но как только это произойдет, он сразу же получит твое сообщение и, мы надеемся, вернется, чтобы войти с тобой в контакт. А пока тебе нет нужды беспокоиться по этому поводу. Ты можешь заняться другими проблемами.
— Мама, ты не понимаешь! Послушай? Вполне возможно, что Мёбиус находится в своем пространстве. И мертвые — даже если все они обратят туда свои мысленные призывы — никогда не смогут его там отыскать. Пространство Мёбиуса лежит вне пределов нашей вселенной. Так что, как видишь, не только я напрасно теряю свое время. И вы тоже тратите его зря!
Он ощутил отрицательное покачивание ее головы и вновь услышал голос матери:
— Сынок, неужели, когда Гарри-Младший лишил тебя возможности беседовать с мертвыми и математических способностей, он заодно отнял у тебя и способность соображать?
— Что?
— Когда ты пользуешься пространством Мёбиуса, сколько времени ты обычно проводишь там?
И тут он понял, что мать совершенно права. “Неужели умение логически мыслить действительно так тесно связано с математическим даром? — подумал Гарри. — Неужели мой сын и в самом деле уничтожил мою способность делать разумные умозаключения?"