Протоплоть вампира заполнила уже каждый уголок тела, выпуская во все стороны щупальца, которые в свою очередь проникали словно земляные черви в каждую вену, в каждую артерию, не повреждая при этом ткани организма. Еще до того как девушка потеряла сознание, Янош начал пить ее кровь.
Завтра ее обнаружат здесь, на этом месте, и решат, что она умерла от анемии. И никакое, даже самое квалифицированное в мире, вскрытие не обнаружит ничего другого. От его проникновения не останется и следа — об этом Янош позаботится самым тщательным образом. Он действует столь осторожно, что им не удастся найти даже намека на его присутствие внутри ее Ему не нужны лишние проблемы.
А что касается жизни, которую он отнимает... какое ему до нее дело? Таких, как она, были сотни и тысячи И вообще — кто она такая? Всего лишь проститутка. Точнее говоря — никто...
* * *
Через три с половиной часа в трех морских милях к востоку от Родоса в спокойном, как мельничный пруд, море неподвижно стоял “Самотраки”. Минут десять-пятнадцать назад непонятно почему на воде вдруг появилась рябь, а затем, откуда ни возьмись, возникла дымка, быстро превратившаяся в густой туман. Влажное облако окутало палубы старого судна, видимость стала практически нулевой.
Первый помощник, все еще не пришедший в себя после стычки с Яношем Ференци, позвал на верхнюю палубу Павлоса Темелиса, чтобы тот сам мог убедиться в том, что происходит нечто невероятное.
— Что за чертовщина? — Темелис удивленно огляделся. — Быть такого не может! Что ты обо всем этом думаешь?
— Я понятия не имею, что это такое! — покачав головой, ответил помощник. — Вы правы, такого просто не может быть. Подобные вещи случаются иногда в октябре, но до него еще целых полгода! — Они направились в рубку, где рулевой пытался включить противотуманную сирену.
— Брось, — сказал ему Темелис, — она все равно не работает. Господи, она была сделана, наверное, еще во времена древних греков. Я ни разу ею не пользовался, и все трубки давно уже проржавели. В любом случае ее приводит в действие пар, а его сейчас очень мало. Так что займись делом — иди на вахту в котельное отделение. Нам надо выбираться отсюда.
— Выбираться? — переспросил первый помощник. — А куда мы отправимся?
— Куда угодно, только подальше от этого кошмара! — рявкнул Темелис. — Куда нам, по-твоему, идти? Конечно, на чистую воду, туда, где мы будем уверены в том, что “Лазарь” вдруг не появится неизвестно откуда и не разрубит нас пополам!
— Ну вот, помяни черта... — пробормотал первый помощник и полными ненависти поросячьими глазками впился в показавшийся за покрытыми каплями воды стеклами окон рубки совершенной формы белоснежный силуэт, возникший словно из ниоткуда возле самого борта. Винты “Лазаря” остановились, и судно замерло, покачиваясь на спокойной воде.
Полускрытые туманом, казавшиеся неясными серыми тенями матросы “Лазаря” бросили канаты, и оба судна оказались крепко связанными борт к борту, при этом шины, висевшие за бортом “Самотраки”, служили в качестве амортизаторов, не позволяя судам биться друг о друга Все происходило при свете палубных огней, в полном молчании, даже звук трущихся друг о друга шин полностью заглушался туманом Несмотря на то что “Лазарь” был современным судном со стальным корпусом, по ширине примерно равным корпусу “Самотраки”, при остановленных или работающих вхолостую винтах он сидел довольно низко в воде, а потому палубы обоих судов оказались почти на одном уровне, и переход с одной на другую не составлял труда Однако команда “Лазаря”, состоявшая из восьми человек, оставалась на борту своего судна, выстроившись вдоль перил, в то время как Лазаридис и его американский компаньон оставались слегка позади, в тени тента, раскинутого над носовой палубой Тускло светившиеся сквозь туман огни рубки окрашивали серебром их неясно очерченные силуэты Стоявшие у ограждения борта “Самотраки” члены команды и хозяин судна — Темелис — чувствовали смутное беспокойство Происходило явно нечто странное, и дело было не только в этом невесть откуда взявшемся тумане.
— Этот ублюдок Лазаридис, — сквозь зубы едва слышно прошептал помощник Темелиса, — меня очень беспокоит — Это еще слишком мягко сказано. Христов — Темелис изобразил на лице кривую усмешку и тихо хмыкнул — Но если хочешь уцелеть, держи свои яйца подальше от него — Туман, словно приклеенный, сопутствует ему повсюду, — не реагируя на насмешку, отозвался Христос — Такое впечатление, что именно от него он и исходит — И он зябко поежился Лазаридис и Армстронг подошли к дверце в ограждении борта, на минуту задержались возле нее, перегнувшись через перила и внимательно изучая “Самотраки” Оба были одного роста, но в остальном заметно отличались друг от друга Американец по-обезьяньи шаркал ногами, правый глаз его закрывала черная повязка. В правой руке он держал изящной формы чемоданчик, в котором, как надеялся Темелис, были деньги. Прямая, как шомпол, фигура Лазаридиса казалась рядом с Армстронгом особенно стройной на фоне темноты и тумана. Даже сейчас он не снял темных очков.
Но эта тишина?.. Почему они молчат? Чего они все ждут?
— А вот и мы, Джанни, как договорились! — Темелис стряхнул с себя мрачное настроение, не позволил страху завладеть им окончательно. Он широко развел, как будто для объятия, руки, огляделся вокруг и удовлетворенно кивнул головой. — Наконец-то мы одни, не так ли? И в самом центре невиданного тумана Так что... добро пожаловать на борт старого “Самотраки” !
— Вы приглашаете меня к себе на борт? — На лице Лазаридиса наконец-то появилась улыбка — А как же? — Темелис был явно обескуражен. — Конечно! Как же иначе мы можем завершить, наконец, наше дело?
— И правда, — мрачно кивнув, ответил Лазаридис.
Он перешел с одного судна на другое и снял темные очки. За ним последовал Армстронг, а потом и вся команда “Лазаря” перебралась на “Самотраки”. Люди Темелиса в испуге попятились, уже совершенно уверенные в том, что происходит нечто странное и ужасное. Матросы “Лазаря” походили скорее на зомби с горящими как угли глазами, чем на обычных людей, а их хозяин... он вообще не был похож ни на кого из тех, с кем им приходилось встречаться до сих пор При виде перемены, произошедшей с человеком, которого он знал как Лазаридиса, Павлос Темелис не поверил своим глазам. Его помощник выхватил из висевшей под рукой кобуры пистолет.
Но было уже поздно. На него набросился Армстронг Едва лишь Христос вытащил пистолет, Армстронг чемоданчиком ударил по нему, отвернув дуло в сторону, а потом схватил помощника за руку и, вывернув ее, направил пистолет тому в голову Выстрел не заставил себя ждать. Армстронг сунул дуло пистолета в ухо первого помощника, и в этот миг тот увидел горящий красным светом единственный глаз своего мучителя и его раздвоенный алый язык, сверкающий в глубине зияющего рта. От ужаса он лишился чувств.
— Он был совершенным идиотом — едва ли не с сожалением произнес Лазаридис, обращаясь к Темелису, и его слова послужили сигналом для Армстронга — тот нажал на курок...
После того как голова Христоса разлетелась на куски и превратилась в кровавое месиво, тело его перевалили через перила и сбросили в море, словно сломанную куклу. Прежде чем пропасть в висевшем над водой тумане, оно несколько раз обо что-то ударилось. Образовавшаяся на воде воронка быстро исчезла, но приглушенное туманом эхо выстрела все еще звенело в воздухе.