Музыка внезапно стихла, упали взметнувшиеся пестрые юбки, закрывая загорелые ноги, мужчины перестали хлопать в ладони, скрипачи потянулись к бутылкам, собираясь подкрепиться, прежде чем продолжить игру. И в этот миг над горами показался краешек Луны, осветив окутанные туманом горные вершины и выступы. Все обратили взоры к поднимавшемуся над скалами диску Луны, и тут из темноты, со стороны невидимого горного плато, раздался тоскливый вой одинокого волка.
На миг все застыли... но вскоре взоры присутствующих обратились на юношу, сидевшего на ступеньке кибитки. Он встал и, вздохнув, посмотрел на Луну. Спрятав нож, он вышел на открытое пространство и негнущимися ногами сделал несколько шагов по направлению к лесу.
Первой нарушила молчание его мать. С криком отчаяния, с леденящими душу воплями она выскочила из кибитки и бросилась вслед за сыном. Но не добежав до него, упала через несколько шагов на колени и застыла, простирая вперед жаждущие обнять сына руки. Глава племени — “король” — подошел к юноше, обнял его, крепко прижимая к себе, поцеловал в обе щеки и отпустил. Избранный вышел из освещенного костром круга, прошел между кибитками и исчез в темноте.
— Думитру! — зарыдала, вскакивая на ноги, его мать. Она бросилась вслед за сыном, но не смогла сделать и шага — ее остановил “король”.
— Тихо, женщина, — хрипло, как будто у него перехватило горло, сказал он. — Целый месяц мы наблюдали за ним и понимали, что его ждет. Старейший позвал его, и Думитру ответил на Его зов. Он знал свою судьбу. Это всегда так происходит.
— Но он же мой сын, мой сын, — горько всхлипывала она.
— Да, — отвечал “король”, но вдруг голос его сорвался, а по морщинистым щекам потекли слезы. — И мой... мой тоже...
Он повел дрожащую и отчаянно рыдавшую женщину обратно в кибитку, и дверь за ними закрылась. А в лесу снова зазвучала музыка, и возобновилось веселье...
* * *
Думитру Зирра, как лисица, карабкался по неприступным валам Зарундули. Дорогу ему освещала Луна, но и без этой серебряной полосы, протянувшейся сверху, он уверенно нашел бы дорогу. Звучавший в голове голос вел его. Здесь, наверху, было множество тропинок, но кроме них, едва заметных глазу, были и другие, более короткие и головокружительные пути. Именно их и выбирал Думитру — или кто-то выбирал за него.
— Думи-и-и-тру-у-у! — раздался в его голове проникновенный голос, произносящий его имя как мучительный стон. — Это ты, мой преданный зган, сын моих сыновей! Ступай сюда, а потом сюда, Думитру-у-у! А теперь сюда, там, где прошел волк — видишь его след на скале? Отец твоих отцов ждет тебя Думи-и-и-тру-у-у! Луна взошла, и назначенный час близок. Поторопись, сын мой, потому что я стар и умираю от жажды. Но ты спасешь меня, Думи-и-и-тру-у-у! Твои молодость и сила станут моими!
Когда юноша добрался до леса, он уже задыхался, руки его были изодраны до крови за время этого головокружительного подъема. У подножия высокого утеса среди мрачных скал темнели руины какого-то огромного сооружения. С одной стороны узкое ущелье было столь черно и глубоко, что, казалось, вело в самую преисподню, а с другой — беспорядочное нагромождение древних руин скрывали высокие пихты. Думитру на мгновение остановился, но тут он увидел и огромного волка с горящими глазами, стоявшего в проеме сломанных ворот, ведущих в глубь руин. Не колеблясь больше ни минуты, Думитру шагнул вперед и последовал за указывавшим ему путь волком.
— Добро пожаловать в мой дом, Думитру! — тягуче и медленно зазвучал в его голове голос. — Ты мой гость, сын мой... войди сюда по доброй воле.
Потрясенный, Думитру Зирра перебрался через шатающиеся валуны и замер в полной растерянности, пораженный странного вида развалинами. Он был уверен, что оказался среди руин бывшего замка. В прежние времена здесь жил боярин из рода Ференци — Янош Ференци! В этом он не сомневался. Уже много веков, со времен первого “короля” зганов Григора Зирра, все представители рода Зирров давали клятву верности барону Ференци и носили символы его родового герба: летучая мышь, вылетающая из черного отверстия погребальной урны, расправив крылья, на каждом из которых — по три ости. Глаза у летучей мыши красные, так же как и остевые линии крыльев.
Глубоко ввалившиеся глаза Думитру увидели такое же изображение, высеченное на огромной каменной плите, наполовину вросшей в землю. Юноша понял, что стоит на пороге родового замка великого древнего покровителя Зирров. Тот же самый герб украшал кибитки Василия Зирры (правда, герб этот был искусно скрыт другими рисунками и сложными орнаментами). Такое же миниатюрное изображение было на перстне Василия Зирры, отца Думитру. Этот перстень достался ему по наследству, переходя из поколения в поколение с незапамятных времен. Перстень достался бы и Думитру, если бы он не услышал зов...
Волк, идущий впереди Думитру, глухо зарычал, словно торопил его продолжить путь. Но тени, падавшие от поваленных плит, скрывали дорогу, и юноша в нерешительности остановился, фасад замка, казалось, был обрушен в пропасть, как если бы замок взорвался изнутри.
Думитру стоял и думал о том, что могло вызвать такие ужасные разрушения...
— Ты колеблешься, сын мой, — змеей вполз в его сознание ужасный голос, лишавший силы воли и способности мыслить. Этот голос в последние четыре или пять недель полностью овладел его сознанием. — Я вижу, мои подозрения оправдываются, Думи-и-и-тру-у-у... У тебя очень сильная воля. Хорошо! Очень хорошо! Сила воли означает сильное тело, а сильное тело — это кровь! В твоих жилах, сынок, течет сильная кровь. Такая кровь у твоего народа.
Волк снова зарычал, и Думитру, спотыкаясь, пошел за ним. Юноша понимал, что ему следует бежать отсюда куда глаза глядят, ломая в темноте кости, бежать, ползти, лишь бы подальше от этого места. Но он был совершенно лишен воли и сил и не способен сопротивляться этому зловещему голосу. Как будто он дал клятву, которую не в силах был нарушить, или исполнял волю предков, которая была священна.
Ведомый звучавшим в голове голосом, он неуверенно бродил среди поваленных плит и покосившихся каменных столбов, на четвереньках разгребая опавшие листья, соскабливая с них сырой лишайник и отбрасывая в сторону мелкие камешки, упавшие со скалы. Наконец он нашел (вернее, голос указал ему) узкую плиту с вделанным в нее железным кольцом и легко ее поднял.
В лицо ударил зловонный запах, от которого закружилась голова. Он замер, скорчившись над черной бездной, из недр которой поднимался отвратительно пахнувший туман. Когда в его голове немного прояснилось, он начал медленно спускаться в кошмарную глубину. И вновь зазвучал голос:
— Сюда, сюда, сын мой... ниша в стене... факелы, веревки, спички завернуты в кожу... это лучше, чем огниво времен моей молодости... зажги один факел и возьми два с собой про запас... они тебе еще пригодятся, Думи-йй-итру-у-у...
Вниз вела каменная винтовая лестница. Думитру спускался по скользким ступеням, цепляясь за стены в тех местах, где ступени были полностью разрушены. Наконец он достиг неровного пола, усыпанного обломками каменной кладки, нашел еще один люк и продолжил спуск в гулко отзывавшееся эхом подземелье Все ниже и ниже — в зловещую и мрачную бездонную глубину, в преисподнюю.