Известно было лишь то – об этом сообщил Ермил, – что Павел должен был купить оберег у шама Жабо. Поэтому Бортник первым делом посмотрел налево, где, по словам Ермила, обычно занимал место Жабо. Но никого, хотя бы отдаленно напоминающего шама, там не обнаружил.
Лишь у торца прилавка стоял одноногий нео. Седая клочковатая шерсть, рваные шрамы и проплешины на шкуре дополняли образ бывалого, но вышедшего в тираж вояки. Сейчас он, судя по всему, влачил жалкое существование.
Весь свой нехитрый товар мутант разложил прямо на земле: две ржавых скобы, погнутый нож без рукоятки со щербатым клинком, полуметровый кусок металлической цепи. И, «гвоздь коллекции», револьвер без барабана и курка. Последний раритет, представляющий, по мнению косматого продавца, особую ценность, лежал на тряпочке.
– Здрав будь, боярин, – бодро произнес «горный», заводя разговор. – А ты чего здесь притулился? Вот же, целый прилавок пустует.
Мохнач покосился на незнакомца, подумал несколько секунд, потом с неохотой пробурчал:
– Ты что дурак, хомо? За место на прилавке платят. Откуда у меня такой бабки?
Рыкающий тембр выдавал проблемы с голосовыми связками. Однако, несмотря на типичную внешность гориллы, нео изъяснялся на удивление гладко. Более того, демонстрировал богатый словарный запас.
– Это верно. Честные вояки всегда без бабок остаются, – задушевно произнес Бортник. – Где лапу потерял?
– В бою за Промзону, – не без гордости сообщил мохнач.
– Значит, ты из клана Бррыгов, если с промзоновскими дрался? Ветеран, получается.
– А тебе какой дело, хомо? Ты сам-то откуда? Не из Промзоны ли?
– Чего я там не видел?.. Да, сразу видно, что пенсию в вашей шарашке не платят. Отощал-то как…
– У? Какой еще пенсию?
– Как какую? За инвалидность. И выслугу лет.
– Ты что, хомо, издеваешься? – И без того широкие, вывернутые чуть ли не наизнанку, ноздри мутанта, раздулись. – Ты будешь мой товар брать? Один раз спрошу.
– Наверное, буду, – миролюбиво отозвался «горный». – И я, кстати, не хомо.
– А кто же ты? Морда, вроде, человечья.
– Мутант я. Ворм, короче. Мать – человек, а папаша из ваших. Нео, то есть.
– У? – Мохнач приоткрыл рот. – Не понял. Это как же?
– А так. Изнасиловали мою мамашу, царство ей небесное, твои мохнатые собратья. А в итоге я родился. Полукровка называется.
– Врешь ты, – сказал мутант, но голос его смягчился. – Не похож ты на наших.
– Похож, похож. Ты бы мои ноги видел – они еще волосатей, чем у тебя. Вот так и живу среди вормов. Никто за своего не признает – ни хомо, ни нео. Представляешь?
– Как же тебя признать, если ты человеком воняешь? Духа в тебе нашего нет.
– В смысле – вони?
– Ну да, – согласился нео. – Вони. Но ты не расстраивайся. В тебе кровь настоящих людей. А хомо, они и не люди вовсе. Так, тупиковая ветвь.
– Умен ты, – сказал «горный». – Тебе бы вождем быть.
– Да уж не дурак. До двенадцати считать умею.
– А говорить где так научился?
Мутант ответил не сразу. Прищурив глаза, некоторое время изучающее смотрел на Бортника – как будто решал, стоит ли пускаться в откровенность.
– В плену научили. Много лет на галерах сидел. Туда-сюда делал.
– Гребцом, что ли?
– Ага. Тогда и говорить хорошо начал. И – раз, и – два. Право на борт. Суши весла. Так и научился. Мы, нео, вообще не дураки. Особенно некоторые. И вообще – будущее за нами.
– Это верно, – поддакнул «горный». – Вся надежда человечества на вас. А эти вонючие хомо… Слушай, я тут как раз одну такую вонючку ищу. Не поможешь?
– А зачем она тебе?
– Он это, а не она. Хомо, в смысле. Деньги вчера у меня украл.
– У? Много?
– Пять золотых монет.
– Ух ты! – Мохнач закатил глаза к небу. – Целых пять?.. Ну и дела. А как я тебе помогу?
– Думаю, он вчера здесь на рынке был.
– Почему так думаешь?
– А куда же еще идти с такими бабками?
– Это верно, – сказал нео. – Больше некуда. И что?
– Поможешь мне его найти, два золотых твои. Мне надо знать, что он тут вчера делал и куда ушел. Я сейчас его приметы опишу. Значит, так. Высокий, тебе почти до подбородка будет, черноволосый, одет…
– Подожди… Не было меня вчера на рынке. Я это… – Космач неопределенно махнул лапой. – В общем, не было меня.
– Жаль, – сказал Бортник. Он и на самом деле сильно расстроился. Это ж надо, столько времени потратить на разговор с мохнатым уродом, и все впустую. – Жаль. Значит, вознаграждение достанется другому.
– Жаль, – с глубокой тоской в голосе согласился мутант. – А ты купи у меня что-нибудь. Вон, смотри, какой товар. С лапами отрывают. А тебе, брат, со скидкой продам.
– Нет, не сейчас, – «горный» отрицательно покачал головой. – Денег мало. Вот если бы за ценные сведения, тогда бы заплатил. Ладно, я пошел.
– Подожди, – сказал нео. – Подожди… Есть у меня сведения. Очень ценные.
– Ну?
– А ты заплатишь?
– Смотря за что.
– Есть тут один ворм. Он с утра до вечера в Зоне ошивается. Все знает, все видит. Дашь ему монетку – все расскажет. За водку тоже расскажет. Хорошо живет, всегда пьяный. Стукает всем.
– В смысле – стучит?
– Типа этого, – сказал космач.
– Ну и дальше?
– Ходил он тут с утра. Морда совсем опухший. Деньги просил или выпить. Говорит, такое вчера видел! Расскажу за монету. Или полстакана пшеничной водки.
– А ты чего?
– Нет у меня денег. Да и зачем мне его слушать? Вормов всяких? Мутант, он и есть мутант.
– Резонно, – сказал Бортник. – С мутами общаться – себя не уважать. Где его найти?
– Монеты гони.
– А ты не соврешь?
– Обижаешь. – Мохнач с гулким шлепком стукнул себя по груди. – Мы, нео, врать не умеем.
– Ладно, – сказал Бортник. – Проверим ваше неумение.
Он достал серебряную монету и показал мутанту.
– Маловато, – сказал тот. – Дай две.
– За что? Это еще не информация, а так – наколка.
– Наколка? Куда наколка?
– В смысле – подсказка. Но слабая. Вдруг этот ворм ничего не видел?
– Понял. Подсказка – наколка. Надо запомнить. Ладно, клади на землю.
Бортник и без мута знал обычаи. В частности то, что нельзя передавать из рук в руки ни деньги, ни товар, если обмен происходит между представителями враждующих рас и кланов. Он положил монету на землю, но тут же наступил на нее сапогом.