Доктор Кац, вероятно, считает, что мама любила меня недостаточно сильно, подумал Джонатан. Жалко, она умерла десять лет назад, и я не могу получить с нее недоданное.
Кора все говорила, но Джонатан уже не слушал. Может, отвести ее к себе и трахнуть? Надо надеяться, хотя бы СПИДа у нее нет. Отвести к себе – и трахать, пока не доберусь до той девочки, которая отвергла меня пятнадцать лет назад? Потом представил себя в постели с этой жирной неопрятной женщиной. Нет, даже моего сексуального мастерства не хватит, чтобы разбудить в ней девушку, которую я так хотел когда-то, подумал он. Можно считать, она погибла на той самой войне, которой боялась. На той войне, которую не хочет вспоминать сегодняшняя Кора.
Стрелки сколько угодно можно переводить туда и сюда, с горечью думает Джонатан, выходя из лифта. Не случится никакого конца света.
У каждого будет свой Судный день.
(перебивает)
Удивительно – никак не могу поверить, что американцы тоже боялись войны. А что мы боялись – это я помню!
В начале восьмидесятых у моей жены был знакомый негр. Точнее – мулат. В восемнадцать его забрали в армию. В тот год у всех институтов вдруг сняли бронь, поэтому армии мало кто избежал.
Он попал в десант. Однажды его подразделение отрабатывало захват военного аэродрома. По плану он высаживался первым и пулеметным огнем прикрывал десантирование товарищей.
Дело было в Якутске. То ли там военный аэропорт был совмещен с гражданским, то ли просто что-то напутали, но этот парень приземлился на летное поле, на глазах ожидающих посадки на рейс пассажиров. Через две секунды все лежали лицом в бетон, руки за голову.
Что вы хотите? Якутск, восьмидесятые годы. С неба падает негр в камуфляже с ручным пулеметом.
Всем понятно: это американские коммандос высадились с Аляски.
Сегодня Норма одета как положено деловой женщине: красный пиджак с накладными плечами, юбка до колена, туфли на каблуке. Строгие контуры à la Маргарет Тэтчер. В ушах крупные золотые серьги, на запястьях тонкие браслеты от George Bedewi, поблескивающие бриллиантами. Копна светлых волос – как сияние над головой.
Похоже, все девушки нынче косят либо под Джейн Фонду, либо под Маргарет Тэтчер. На вкус Джонатана первое предпочтительней – от тренированной аэробикой партнерши ожидаешь большей гибкости.
– Так все-таки, чей это день рождения? – спрашивает Джонатан.
Норма терпеливо объясняет, и уже в который раз он теряет нить повествования, запутавшись в родословном древе Бродхедов. Только говоря с Нормой, Джонатан все время помнит, что он – еврей из Бронкса. Он уверен – Норма тоже помнит. Конечно, никогда не сознается, но наверняка в глубине души гордится своей терпимостью, толерантностью. Еще бы – ее бойфренд не только не принадлежит к семьям, составившим свое состояние еще в прошлом веке, не только не англосакс и не протестант – но еще и еврей, настоящий еврей из Бронкса! Джонатан так и представляет какую-нибудь тетушку, объясняющую, что бойфренд Нормы хотя и еврей, но талантливый парень – ничего общего с теми выскочками, которые всюду суют свой нос.
Джонатан внешне вовсе не похож на еврея: голубые глаза, светлые волосы, атлетическая фигура. Вполне можно принять за скандинава или, скажем, немца. Впрочем, неважно: у трейдеров нет национальности. С ним в одном офисе работает аргентинец, поляк и даже один негр. Талантливый, кстати, парень – ничего общего с теми наркоманами, что каждый день срывают в метро золотые цепочки и отбирают пять долларов на дозу.
Но все равно интересно, думает Джонатан, проследить за стратегией его игры. У трейдеров нет национальности – но есть личный опыт. Не то важно, что, например, небезызвестный Нассим Талеб ливанец, а то, что еще подростком он увидел разрушение родного Бейрута и потому с тех пор рассчитывает только на худшее. И вот результат: несколько лет на подъеме рынка Талеб скупал опционы, ожидая катастрофического падения, – и «черный понедельник» стал его звездным часом.
Выходит, даже война и гибель родного города могут в конце концов принести трейдеру прибыль.
(перебивает)
У меня был приятель, поляк. Звали его Петр. Его родители работали в СЭВе. Хорошо зарабатывали. Много ездили по миру. Несколько раз подолгу жили за границей. Сына, разумеется, брали с собой.
Потом случилась перестройка. СЭВ закончился, родители ушли на пенсию. Петр стал работать в разных торговых и посреднических фирмах.
Однажды, уже в конце девяностых, он с очередным шефом ехал в Гамбург. Петр сидел за рулем. Шеф, вальяжно развалясь на пассажирском сиденье, пил пиво и разговаривал.
– Приедем в Гамбург, – говорил он, – пойдем на Риппербан. Ты, Пьотр, был на Риппербане?
– Нет, не был.
– А в Амстердаме, в квартале красных фонарей, ты был?
– Нет, и в Амстердаме не был.
– А в Париже?
– И в Париже.
– Темный ты какой-то, Пьотр, – сказал шеф, – нигде-то ты не был.
Петр жил в Москве и в Лондоне. Много раз ездил в Италию и Испанию. Хорошо говорил на трех языках. Жирный, сползающий с переднего сиденья шеф напоминал борова.
– А знаешь, где я был? – сказал Петр. – Я был в Бейруте до войны.
Шеф поставил недопитую бутылку в держатель. Подобрался. Сел прямо. Нагнув голову, посмотрел на Петра уважительно и немного подобострастно.
– Пьотр, – сказал он тихо, – твои родители что, из номенклатуры?
Норма заканчивает рассказ и обреченно смотрит на Джонатана: так и есть, он опять все прослушал.
– Давай ты вернешься в пятницу, – предлагает он, – а на уик-энд слетаем на Багамы? Отдохнем вдвоем, поплаваем, на доске покатаемся?
Норма морщится:
– Два перелета в неделю – для меня перебор. Ты же знаешь, я терпеть не могу самолеты.
– Да ладно тебе, – настаивает Джонатан, – я зафрахтую частный джет, ты вообще не заметишь, что в самолете.
– Я не хочу, – говорит Норма, и Джонатан обиженно замолкает. Через пару лет у него будет свой самолет – может, тогда Норма станет легче на подъем?
Приносят суши. Японская еда считается низкокалорийной и только входит в моду. Некоторое время они едят молча, Джонатан с неприязнью смотрит, как ходят палочки, зажатые между изящных пальцев Нормы.
– Слушай, не обижайся, – говорит она. – Я просто не могу жить в темпе Супермена.
– Какой я Супермен? – удивляется Джонатан. – Я, по-твоему, похож на этого парня в трико?
– Не похож, – улыбается Норма, – но ты все время «вжик-вжик», туда-сюда, как Супермен по небу. Я в таком темпе не могу.
– Что не так с моим темпом? – отвечает Джонатан. – Я разве тебя сегодня подгоняю? В крайнем случае полетишь следующим рейсом.
– Ты понимаешь, что я имею в виду, – говорит Норма.