Вскоре после того, как он возглавил КГБ, Андропов объявил о планах по созданию совершенно нового департамента – «Управления по борьбе с идеологическими диверсиями противника» – 5-го Главного управления. Этот «главк» задавал в КГБ тон, когда по «андроповскому призыву» Путин пришел в эту организацию в начале 70-х [428] . Вполне вероятно, что за время своей карьеры Владимир Путин служил в подразделениях 5-го Управления. Причины создания управления его глава, Филипп Бобков, раскрыл в своих изданных в 1995 году мемуарах «КГБ и власть» [429] . По его мнению, либерализация советской системы, наступившая после смерти Сталина в 1953 году, а особенно после разоблачения преступлений сталинской эпохи, которое сделал Никита Хрущев во время знаменитой «секретной речи» 1956 года, изменила условия, в которых пришлось работать КГБ. «Чистые» репрессии отныне считались непродуктивными. Ко времени прихода Андропова в кресло руководителя КГБ уже отмечались спонтанные выступления населения в различных регионах СССР в ответ на репрессии или провалы системы. Сам Андропов, бывший советским послом в Будапеште во время венгерского восстания 1956 года, знал, как далеко могут зайти события и как трудно их будет остановить, если дать протестам набрать обороты.
Андроповский подход, направленный на более активную работу с людьми, вскоре удалось испытать на деле. Бобков рассказывает о случае, имевшем место в городе Рубцовск Алтайского края в Сибири в 1969 году. Водитель грузовика, арестованный за вождение в пьяном виде, умер в камере. Практически весь город вышел на улицы, протестуя. Немедленно в Рубцовск отправили полковника Цупака из 5-го Управления, поручив ему разобраться со сложившейся ситуацией. К моменту, когда полковник прибыл в город, на главной площади уже собралась распаленная добровольными агитаторами толпа, насчитывавшая больше десяти тысяч человек. Полковник Цупак вышел прямо в толпу и объявил, что его прислал Андропов с тем, чтобы выслушать их требования и передать их прямо в Москву. Так ему удалось немного успокоить толпу. Бобков писал: «Вы спросите, было ли это на самом деле работой КГБ? На самом деле нет. Но больше этим никто не занимался». После он продолжил: «[Где бы ни возникали подобные выступления] Андропов рекомендовал подходить к делу осторожно и гибко. Однако многие были сторонниками жестких репрессивных методов… Но Андропов старался их удержать от рискованных поступков и применения крайних мер» [430] . События в Рубцовске и вмешательство полковника Цупака очень похожи на то, как сам Путин поступил в 2009 году, во время беспорядков в фабричном моногородке под Санкт-Петербургом, когда он разбирался с жалобами местных жителей.
Что более существенно, Андропов пропагандировал вести профилактическую работу с отдельными людьми, а не с массами. Представители так называемой интеллигенции – артисты, писатели, инженеры и другие «белые воротнички» считались в такой работе основной целью. Как писал Бобков, СССР в этот критический послесталинский период требовалось «общение с людьми» [431] . И в данном вопросе новый «андроповский» КГБ вступал в конфликт не только с ретроградами внутри организации, но и с руководством КПСС. Бобков, в частности, описывает столкновение между этим «просвещенным», как они сами себя называли, крылом КГБ и партийными боссами по поводу запрета конкретных писателей, включая всемирно известного эмигранта Владимира Набокова. Андропов пытался выступить с докладом по этому вопросу на Политбюро ЦК КПСС, но ему заявили, что подобные вопросы вне компетенции КГБ.
Бобков писал: «Мы прекрасно понимали, что раньше или позже нам все равно придется разбираться с подобными вопросами – ведь чем больше налагается запретов, тем острее реагирует на это интеллигенция. В конце концов не осталось сомнений в том, что найдутся те, кто будет готов нарушить закон. Таким образом, наше вмешательство было неизбежным» [432] .
В своей книге Бобков приводит то, что он считает успешным примером профилактической работы, в котором к тому же он сам принимал непосредственное участие. Это было дело историка-диссидента Роя Медведева, статьи которого печатали на Западе антикоммунистические издания. Медведева уже исключили из коммунистической партии. Офицеры КГБ встретились с ним и предупредили его о возможных последствиях критических высказываний в адрес советской системы и публикаций за границей. Однако их миссия не имела успеха. Когда Медведев стал клеветать лично на Генерального секретаря КПСС Леонида Брежнева, партийные органы потребовали от КГБ принять меры. Партийные функционеры начали шептаться, что Андропов поддерживает Роя Медведева лично и хочет использовать его против Брежнева во внутрипартийной борьбе. Так что Бобков (по его словам) был вынужден взять дело в свои руки. Он напросился к Медведеву в гости и за чаем имел длительный разговор с диссидентом:
«[В процессе разговора] я оценил сильные и слабые стороны логики моего собеседника. Я понял, в чем он был прав, а в чем ошибался. Мне было очень полезно все это узнать. Я был доволен результатом встречи: Медведев прекратил сотрудничать с издателями, не связанными с [западными] коммунистическими партиями. Он прекратил издавать и свой журнал «Политический дневник». С тех пор Медведев сотрудничал только с изданиями коммунистической партии и значительно склонился в сторону «плюрализма в рамках социализма»… Самым важным для меня было то, что Медведев начал работать с коммунистами Запада. Теперь мы получили каналы, через которые могли противостоять его нежелательным нападкам» [433] .
Случай с Медведевым, как писал Бобков, хорошо показывал, насколько важно «работать с людьми и использовать их потенциал в идеологической борьбе» [434] . То, как Бобков описывает свою встречу с Медведевым, является классической иллюстрацией работы «просвещенной» спецслужбы, вроде КГБ андроповской эры. В теории цель состояла в том, чтобы убедить подопечного в правильности своего дела в разговоре наедине. На практике же переубедить без применения угроз не удавалось. Практическая реализация угроз была нежелательна, например, как в случае с придуманной Путиным и Зубковым схемой или Русфинмониторингом, предпочтительнее было держать информацию в резерве и не давать ей хода.
Идеальной вербовкой для резидента КГБ можно считать такую, в результате которой обе стороны заключают взаимовыгодное соглашение. Естественно, подобное соглашение обеспечено угрозой, такой, чтобы в случае ее реализации вербуемый был полностью уничтожен. И необходимо, чтобы именно у резидента, проводящего вербовку, было монопольное право распоряжаться подобной угрозой. Соглашение не будет работать, если вербуемый сможет обратиться к кому-то другому за защитой. Вполне вероятно, что хотя бы некоторое время на протяжении своей кагэбэшной карьеры Владимир Путин принимал участие в вербовке двойных агентов, что гораздо труднее, чем обычная вербовка. По большей части люди, ставшие двойными агентами, совсем не собирались поддерживать дело, которому служил вербовщик, или были в лучшем случае безразличны к нему. Если Путин принимал участие в подобной деятельности, с большой долей вероятности это было в Восточной Германии между 1985 и 1990 годами, во время операции «Луч», если, конечно, такова действительно была одна из задач этой операции [435] . Вербовка и сопровождение двойных агентов – гораздо более трудные задачи, чем те, с которыми сталкиваются обычные сотрудники резидентур. Для их проведения требуется куда больше терпения и тонкости, при том, что угрозы должны быть сильнее и беспощаднее [436] .