Хотя и не все. Пока не все.
И спящий вампир скомандовал в своих грезах, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— Привести их ко мне. Я должен увидеть их. Немедленно.
Полдюжины рабов метнулись исполнить его волю, и вскоре обоих пленников привели к Шайтису. Он возвышался над ними, словно они были карликами. Еще бы, ведь он был лордом Вамфири, а они — всего лишь обычными людьми. Обычными? Почему же они даже в этот момент держатся столь дерзко? Так, словно и они вампиры?
Шайтис пристально посмотрел им в глаза, и ему открылась правда.
Невероятно! От этого его месть станет тысячекратно сладостнее. Ведь нет для вампира ничего столь желанного, как терзать и отнимать по капле жизнь у себе подобного.
— Обитатель, — тихо сказал, почти прошептал Шайтис с вкрадчивой угрозой. — Приблизься, сними свою золотую маску! Я должен был догадаться с самого начала. О, твое “колдовство” одурачило всех нас, не только меня. Колдовство? Ха! Нет никакого колдовства, а есть настоящее искусство величайшего вампира! Потому что кто еще, как не обладатель таланта Вамфири, способен в одиночку противостоять всем лордам? И кто еще мог оказаться столь искусным, чтобы выиграть подобную битву?
Обитатель не отвечал, он молча стоял перед Шайтисом в развевающихся одеждах, сверкая за золотой маской алыми глазами.
Шайтис мрачно усмехнулся. Он был уверен, что в этих полускрытых маской глазах прячется ужас. А если и не так, то он неминуемо появится чуть погодя.
Второй пленник. Он тоже не уйдет от гнева Шайтиса, этот выходец из Адских Краев; он отец Обитателя и вместе с ним сражался за сады, в той сокрушительной битве, когда Вамфири были раздавлены, как букашки, и изгнаны за пределы родных краев. А хуже всего то, что, когда в ходе этой битвы все великие замки (кроме замка этой сучки Карен) были разрушены, Шайтис видел его в этом самом зале, тогдашних апартаментах Карен, он видел их вместе. Не были ли они любовниками?
Пожалуй, точно сказать нельзя. Вполне возможно, что они были просто союзниками в битве против Шайтиса и его армии Вамфири, а ее замок как раз и был сохранен в награду за помощь (а потом отошел Шайтису, как, впрочем, и все остальное). Да и не имело никакого значения, были ли они любовниками, и все же какое-то болезненное любопытство овладело Шайтисом: почему-то казалось важным узнать, сошелся ли с ней Обитатель, был ли он в ней. Ну, выяснить это несложно.
Карен так и лежала на полу перед троном из костей. Шайтис позвал ее:
— Карен. Сюда. — Но когда она начала подниматься на ноги, быстро добавил: — Нет, ползи!
Она послушно поползла на карачках, обнаженное, умащенное благовониями тело ярко блестело, освещенное масляными светильниками. Невозможно было устоять перед этим обольстительным телом, удивительным творением ее вампира, прикрытым лишь золотыми браслетами на запястьях и золотыми кольцами, украшавшими пальцы. Треугольник спутанных волос в низу живота отливал медью; острые соски торчали в центре ореолов, темневших подобно синякам на бледных подрагивающих грудях; даже унизительная поза не могла повредить змеиной красоте ее тела.
Когда она приблизилась, Шайтис наклонился и рынком поднял ее на ноги, ухватив рукой пышную массу медных волос. Она не проронила ни звука, но Обитатель дернулся вперед, как охотничья собака, делающая стойку, и Шайтису почудилось, что из-за золотой маски вырвалось рычание. Вывел ли он из себя Обитателя? А как насчет его отца, этого дьявола из Адских Краев? Продолжая держать за волосы Карен, так что ей приходилось стоять, опираясь на пальчики с малиновыми ногтями, он отвел взгляд от Обитателя и уставился в загадочно-печальные глаза его отца, казавшегося таким тщедушным. Шайтис, наклонив голову вбок, с интересом разглядывал врага.
— Так это ты явился сюда из Адских Краев и причинил нам столько неприятностей? Знаешь, заморыш, я думаю, вам просто повезло в этой битве. Так что если Адские Края не смогли найти никого получше вас, чтобы послать сюда, то, похоже, самое время нам, Вамфири, пройти через Врата, пусть посмотрят, кого пришлем мы! Вот так! Но скажи мне, заморыш, неужто ты, такой махонький, неужто ты сумел взять ее? — Он еще крепче стиснул волосы Карен в кулаке и вздернул руку выше, так что она танцевала уже совсем на кончиках пальцев. — Небось решил, что будет чем похвастаться? — Он презрительно засмеялся, как будто загромыхала ржавая жесть.
Выходец из Адских Краев весь напрягся в ответ на эти слова, алые глаза сузились в щелки, уголок рта опустился. Презрение Шайтиса вызвало его ярость, но он справился с этим и тихо проговорил, четко выговаривая каждое слово:
— Ты волен думать, что хочешь. Не жди, что я стану подтверждать твои слова или опровергать их.
Ни капли гордости! Наверняка импотент. Иначе он бы не удержался и похвастался, что она была его подстилкой, как сделал бы на его месте любой Вамфир. И тогда, за эту дерзость, он вырвал бы его потроха и у него же на глазах скормил бы боевому зверю! Ну ладно. Импотент он или нет, но вождю вампиров полагается отвечать, когда он спрашивает.
— Отлично, — пожал Шайтис плечами. — Раз так, думаю, что она для тебя ничего не значит. В противном случае я бы вырезал твои веки и подвесил тебя в своей спальне на серебряных цепях, а потом на твоих глазах убил бы ее, но сначала оттрахал и так, и эдак.
И в этот момент он услышал.
— Прекрати!
Предупреждение грянуло в его мозгу, словно гонг. Он узнал этот голос. И посмотрел туда, где в углу зала сгустилась Тьма. Из-под капюшона укутанной в черный плащ зыбкой фигуры, там, где раньше была глухая, как базальт, темнота, светились две немигающие алые точки в грязно-желтых орбитах, выжигая послание в его мозгу.
— Не заводи их! Они подчиняются моей воле, но дразнить их — все равно что загонять шипы под чешую боевого зверя. Они придут в ярость, и мне будет трудно удерживать их в повиновении!
— Они же раздавлены и унижены, как побитые собаки! — послал ему ответ Шайтис. — Кому это знать, как не тебе: их разумы в твоих руках, как виноградины, которые ничего не стоит смять и растереть. И потом, здесь мои боевые звери, мои бесчисленные рабы. И еще все эти подданные, что там, снаружи, мерзнут на ветру, охраняя замок. Так чего же мне бояться, ответь!
— Только своей жадности и гордыни, сын мой, — донеслось в ответ. — Но я не ослышался? Ты сказал “мои” обо всех этих рабах и боевых зверях? Твои, а не наши? Разве это только твоя победа? Нас ведь было двое, Шайтис, или ты забыл? И теперь ты говоришь “я” вместо “мы”. Надеюсь, это всего лишь оговорка. Впрочем, у всех Вамфири языки раздваиваются, не так ли?
— Чего ты от меня хочешь? — зашипел Шайтис.
— Не поддавайся гордыне, — донеслось в ответ. — Я и сам ей когда-то поддался, и это привело к моему падению.
Это было чересчур. Требовать от вампира не быть гордым? Удерживать бьющие через край эмоции Личности, подобной Шайтису. Но он же Вамфир! И он ответил Темному, укрытому плащом Тьмы: