Сделав короткую паузу, девушка добавила:
– Все это очень странно. Этот человек, Ройер… По телевизору показали его лицо. Он мне что-то говорил. Я только сегодня это вспомнила, когда шла на занятие по гимнастике. Мы обе столкнулись с ним. Лысый такой тип. Думаю, он осматривал место для строительных работ. Я обратила на него внимание, потому что он очень упорно смотрел на Клару.
– Что вы хотите этим сказать? – резким тоном спросила Марианна. – Они разговаривали?
– Нет, Ройер ограничился тем, что обернулся, когда мы с ним разминулись. Это вполне нормально, она такая хорошенькая…
На мгновение взгляд девушки затуманился и устремился вдаль, а затем снова встретился с взглядом Марианны.
– Клара всегда делает вид, будто ничего не замечает, но на самом деле очень любит комплименты.
– Вы давно ее знаете?
– Скоро уже два года. Мы одновременно начали учебу. Она немного старше меня, но у нее двойная магистратура.
Инесс улыбнулась, вспомнив их встречу.
– Клара здоровская девушка. Я приехала из Сантьяго, она мне очень помогла включиться в здешнюю жизнь. Она такая замечательная: умная, общительная, горячая…
Рассказывая о Кларе, Инесс буквально светилась. Марианна вдруг поняла, что голос ее интуиции не ошибся.
– Вы влюблены в нее, не так ли? – внезапно спросила она, в упор глядя на собеседницу.
Инесс покраснела:
– Почему вы мне такое говорите? Разве я давала основания…
Марианна могла бы ей ответить, что по своему опыту умеет различать на лицах людей признаки любви – неразделенной, истерзанной, приговоренной к вечному молчанию. Чуть более яркая косметика, немного более чувственная манера поведения… Средство маскировки. Но вместо этого Брюнель мягко улыбнулась собеседнице:
– Мне очень жаль, но я вынуждена углубиться в эту тему. Вы не хотите говорить о Кларе потому, что хотели бы спрятать ее от всего мира?
Захваченная врасплох, Инесс сопротивлялась недолго. Она грустно посмотрела на Марианну.
– В моей стране любовь к человеку своего пола, мягко говоря, не приветствуется. Вот мне и пришлось завести привычку гулять с парнями, чтобы не навлечь на себя неприятности…
– Однако во Франции…
– Да, здесь все более свободно, – согласилась Инесс. – Но… Клара не такая. Она влюблена в своего Франсуа.
Ее голос сделался резким и высокомерным. Девушка вызывающе скрестила руки на груди.
– Быть лучшей подругой – это ведь больше, чем ничего, верно?
– Вы находите, что Клара проводит с Франсуа слишком много времени? – настаивала Марианна. – Что он оказывает слишком сильное влияние на нее?
Инесс сначала смутилась, но затем вновь овладела собой:
– Во всяком случае, Франсуа от нее без ума. Как он на нее смотрит… меня просто дрожь берет. А Клара видит только его. Это нормально, когда любят друг друга, но… все это выглядит таким безупречным!
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Марианна, наморщив лоб.
– Их история какая-то уж слишком красивая. Как будто… сделана из готовых кусков, так, что ли?
Последние слова Инесс отмела смущенным движением руки.
– Нет, не стоит преувеличивать. Это всего лишь мое впечатление. Но… я не люблю бывать у них, когда Франсуа дома. Я начинаю себя чувствовать не в своей тарелке.
– А Клара?
– Она, похоже, ничего не замечает. Смотрит на все его глазами. Он ее будто околдовал.
– Вы уверены, что это не она его околдовала?
Лицо Инесс дернулось в нервном тике, и Марианна тотчас же пожалела о своих словах. Ей следовало бы держать себя в руках.
В этом расследовании ее бессознательное начало говорит вместо нее самой. Но давать ему слишком много свободы вовсе не в ее интересах.
21
Вытянувшись на кушетке, Клара смотрела в потолок. Обретя некое подобие умиротворения, она пристально разглядывала балки – такие прямые, твердые, старые. На протяжении стольких лет они ни разу не изменились и никогда не станут другими. Чучело дятла на узорчатой деревянной подставке, которое Франсуа с некоторым юмором поставил здесь, казалось Кларе воплощением ее исчезнувшего «я», оставшегося в безвозвратно ушедших временах.
Она слышала шум: Франсуа устанавливал свою аппаратуру. С этим человеком Клара жила и чувствовала себя счастливой. Почему теперь ей так тяжело воскресить в памяти нежность, которая еще недавно царила в их отношениях? Теперь Клара не знала, чего ей следует больше опасаться: прошлого или будущего.
Когда Франсуа вошел в комнату, она вздрогнула от неожиданности. Он уселся рядом с ней на низеньком столике, как в прошлый раз. Медленно и старательно набрал в шприц жидкость из маленького флакончика.
Включив свой аппарат, повернул его к девушке, с нежностью глядя на нее.
– Дорогая, твои воспоминания скоро начнут возникать намного быстрее, – предупредил Франсуа. – Может быть, у тебя начнутся галлюцинации и приступы паранойи… Тебе надо будет отделить зерна от плевел.
Внезапно Кларе захотелось улыбнуться, настолько нереальным казалось ей все происходящее. Это скорее похоже на игру. Да, именно так ей и следует это воспринять. Все это – такая любовная игра.
«Сейчас поиграем вдвоем – ты и я».
Клара заставила себя замолчать; голос ее звучал так, будто с приходом Франсуа она пробудилась от глубокого сна.
Неужели она теперь будет постоянно комментировать каждую из своих мыслей?
На лице Франсуа появилась гримаса боли, будто эхо того, что чувствовала подруга.
– Тебе плохо? – спросила его Клара.
– Это всего лишь рука. Собачий укус. Этим утром я продезинфицировал ранку и сменил повязку, но… я опасаюсь, как бы не было заражения.
«Я тебя заразил. Отныне ты волчица».
Быстрым движением Клара поднялась и положила руку мужчине на лоб.
– Да ты горишь! О тебе надо позаботиться…
Франсуа ответил требовательным жестом, приказывая ей снова лечь.
– Сперва займемся тобой.
«Следить за тобой – это мой долг».
Поднося шприц к руке девушки, он добавил:
– Мы не можем терять время.
Клара вздрогнула, когда игла проткнула кожу. Мгновением позже жидкость потекла по ее венам.
– Некоторое время ты можешь ощущать покалывание, – произнес Франсуа. – Затем это ощущение станет слабее.
Нагнувшись над девушкой, он заговорил ей на ухо:
– Слушай меня… Десять, девять, восемь, семь…
Клара почувствовала, как все ее тело расслабляется. В самом деле, неприятное ощущение постепенно исчезало. В этот раз, как и в прошлый, она почувствовала, что погружается в бумажный океан. На потолке танцевали строчки, окутывали ее со всех сторон.