Седой загрустил. Ему не хотелось уезжать, но Анатолию через неделю нужно было выходить на работу.
– Ладно, братишка, давай еще пару дней побарахтаемся в море дикарями, а потом я тебя довезу до самого дома, – предложил Седой.
– А жить где будем? – Анатолий любил комфортную жизнь.
– Брат, я же военный человек! У меня в машине есть все! И даже двухместная палатка! Есть надувной матрац, такие же подушки… Мы встанем где-нибудь на Мамайке в соснах и пару дней оттянемся по полной!
– Ладно! Уговорил. Правда, я хотел попасть домой пораньше, там ведь тоже дела есть…
– Толян! Поверь мне, моему военному опыту: все дела не переделаешь! Никогда! Всегда будет что-то, что ты хотел сделать, да не успел или не позволили обстоятельства.
– Я же сказал, что согласен! Поехали на Мамайку.
Братья набрали продуктов на два дня, взяли две бутылки водки, десять пива и, загрузив портативный холодильник, стоявший в багажнике «Форда-Скорпио», помчались на выезд из города, в поселок Мамайка, поразивший их во время экскурсионного путешествия на теплоходе полупустыми пляжами и чистой как слеза морской водой.
Седой еще тогда присмотрел группу сосен, подумав, что вот идеальное место для дикого отдыха.
Он быстро поставил палатку, которая была предназначена для гор, и достаточно было только раскрыть ее, как каркас сам ставился на место. Оставалось только закрепить ее на земле или на льду приколышами. Словом, через десять минут палатка с матрацем и подушками была полностью готова к эксплуатации…
– Вот это чудо! – сказал Анатолий, глядя, как ловко Седой управляется с палаткой. – Никогда не видел такой!
– Это горный образец. Если в горах застал буран или сильный снегопад, дорога каждая секунда. Поэтому здесь все рассчитано на быструю установку. Хочешь, оставлю ее тебе?
– Конечно, хочу! Это же для рыбалки, для охоты вещь очень удобная! Раз – и готово: палатка стоит! Да все мои товарищи по рыбалке просто обалдеют, когда увидят это чудо!
– Лады, Толян! Доедем до Донецка, заберешь палатку.
– Ты не шутишь? Расстаться с такой вещью!
– У нас будет очередное списание, и я себе еще возьму. Не переживай!
Двое суток братья фактически не выходили из моря, будто стремясь накупаться в соленой морской воде на всю оставшуюся жизнь…
А вода была просто чудо – прозрачная, каждый камушек виден на дне, теплая как парное молоко, а установившийся штиль, как будто специально для них, давал возможность расслабленно полежать на воде, ловя лицом нежные солнечные лучи… И казалось, не будет конца этому раю на земле, – так спокойно и тихо было на этом кусочке морского побережья, выбранного братьями для двух дней отдыха…
Братья пили холодное пиво, болтали ни о чем, отчаянно предаваясь только морю и безделью…
И не знал Седой, что совсем чуть-чуть остается до того момента, когда он навсегда потеряет свое спецназовское прозвище и станет простым гражданином Сербиным… А Анатолия ожидала совсем иная – непредсказуемая судьба…
Оставалось чуть-чуть до поворота судьбы, который навсегда изменит жизнь…
Сербин не мог себе объяснить, почему его вдруг неудержимо потянуло в те места. Не мог… Но ему стало до того неуютно дома, что он бросил работу над новой книгой. Как только он садился к компьютеру, пальцы деревенели. Во рту пересыхало, а сигарета начинала пахнуть не дорогим табаком, а прелой соломой… Панический ли страх, психическая неуравновешенность – как бы ни называлось это состояние, но писать здесь он больше не мог.
Там, в Головинке, не было ничего хорошего, привлекательного для Сербина. Скорей наоборот… Четыре года назад его там постигло огромное несчастье. Он отдыхал с братом Анатолием в Сочи. Отпуск заканчивался у обоих – ему нужно было возвращаться в Чечню, где он служил в военной разведке, а брату домой – в Донецкую область, где он работал в шахтоуправлении.
Они выехали на рассвете, чтобы избежать дневной жары и длинных колонн пыхтящих выхлопами соляры грузовиков, которые невозможно было обогнать на серпантинах горной дороги. Вот на этих серпантинах Сербину и пришлось пережить один из самых ужасных моментов в его жизни… Двое молодых черноголовых людей на белом «Лендровере» затеяли с ними игру в «догонялки» на извилистой дороге. Они появились после Дагомыса, вынырнув из какого-то переулка, и обогнали, едва не зацепив крылом их «Форд». Внедорожник исчезал впереди, за ближайшим поворотом, затем неожиданно появлялся сзади, впритирку обгоняя их машину. На одном из крутых поворотов «Лендровер» пронесся так близко к «Форду», что снес своим «кенгурятником» боковое зеркало. Взрыв негодования Сербина вызвал у чернявых мальчишек только приступ гомерического хохота.
Трагедия произошла под поселком Головинка. Во время очередного обгона из-за поворота неожиданно показался встречный «КамАЗ». Внедорожник шел ему лоб в лоб, и водитель грузовика инстинктивно крутанул руль влево, уходя от столкновения, и в этот момент приземистый «Форд» показался из-за огромного корпуса «Лендровера»…
Когда Сербин пришел в себя, невыносимая боль в правой ноге, зажатой вбитым в салон автомобиля двигателем, стеганула его плетью по каждой клеточке тела. Окровавленное тело Анатолия лежало на капоте: удар был такой силы, что пассажирское сиденье вместе с привязным ремнем вырвало из креплений. Анатолий головой выбил ветровое стекло, вылетев из машины, и уткнулся в капот «КамАЗа», сложившись пополам…
Вторично Сербин пришел в себя уже в больнице в Лазаревском, с ампутированной ниже колена правой ногой.
За эти годы он свыкся с увечьем, переборол отчаяние и нежелание жить дальше калекой, научился ходить на протезе. Утихла даже холодная ненависть к чернявеньким шутникам, ставшим причиной трагедии.
Их так и не нашли, хотя Анатолий сделал несколько снимков фотокамерой телефона: и номеров «Лендровера», и лиц мальчишек. Но оказалось, что телефона у Анатолия в поясном чехле при осмотре места происшествия не обнаружили, а водитель «КамАЗа» стал вдруг давать показания, что никакого внедорожника на дороге не видел, а обходил он, уходя от столкновения, какую-то «девятку». В конце концов следователь – майор юстиции Петросян сказал Сербину, что дело бесперспективное, так как по дорогам курорта мотаются тысячи «девяток» и третья часть их – ворованные…
Сербин пытался восстановиться в отряде спецназа ГРУ, в котором служил до увечья, соглашаясь на любую должность, но новый – гражданский министр обороны отказался даже принять его, невзирая на былые боевые заслуги. Так он перестал быть Седым – крутым разведчиком, а стал гражданином Сербиным…
Он нашел себе занятие – стал писать книги о той, другой жизни, в которой он был востребован, которую знал, в которой ему все было ясно и понятно.
Но в последнее время воспоминания о трагедии на дороге стали донимать его все чаще и чаще, оставаясь незаживающей раной. При одной мысли о той поездке его прошибал холодный пот. Засыпая, он явственно видел лица тех мальчишек, показывающих ему в окно оттопыренный средний палец. Он убеждал себя, что надо справиться с этим, забыть все… Но каждый раз, просыпаясь и закуривая утреннюю сигарету, он вновь начинал перемалывать в сознании случившееся тогда.