– Судя по всему, не очень. Я в ваших писульках одно дело от другого едва различаю, – призналась я.
– А как насчет интуиции? Это вторая составляющая успешной деятельности оперативного работника, – плюхаясь на диван, заявил он. – Взять, к примеру, нашего Левушку. Его мать-природа данным чувством наградить не удосужилась, поэтому-то он и прилип ко мне, как рыба-прилипала. А вот у вашего покорного слуги этого добра завались. О моей интуиции в отделе легенды сложены. Да что в отделе, во всем Домодедове. Если кому из сотрудников правоохранительных органов города Домодедова понадобится сей природный дар, так они тут же ко мне. Выручай, Михеич, поспрошай у своей интуиции, куда за преступником податься? А Михеичу что, жалко, что ли? Он им выдаст ответ. Правильный ответ, заметьте.
– Ах, вот как у вас тут дела решаются, – засмеялась я. – Я-то, наивная, думала, вы улики собираете, свидетелей опрашиваете, носом землю роете. А у вас все просто. Присел на скамеечке, послушал интуицию и закрыл дело. Теперь понятно, почему ваш Гвоздков такой популярностью пользуется. Видимо, это ему интуиция нашептала задержать Аделаиду Семеновну.
– Ну, это частности. А в целом так и есть. Посидел на скамеечке, и дело в шляпе, – продолжал дурачиться Михеич.
– Тогда я тоже хочу воспользоваться твоим талантом, – заявила я. – Тут у меня вопросов накопилось раз в шесть больше, чем ответов. Поможешь?
– Только после ужина. На голодный желудок я свою интуицию пытать не дам! Марш на кухню, кормить тебя буду.
Михеич схватил меня за обе руки и потащил за собой. Я вяло сопротивлялась. Перекусить и мне не помешает. К тому же ухаживания Михеича мне были приятны. Обсуждать дела за ужином он категорически отказался, заявив, что вкусная еда в компании красивой девушки никак не сочетается с серьезными разговорами. Пришлось мне смириться и все вопросы отложить на потом. Все время ужина Михеич сыпал шутками, стараясь произвести на меня впечатление. Я же, как и подобает воспитанной девушке, старательно ему подыгрывала. Но как только последний глоток кофе был выпит, я сразу перешла к делу.
– То, что ты мне принес, филькина грамота. Ты об этом знаешь? – спросила я напрямик.
– Ну, есть такое дело, – он виновато потупил взгляд. – Но я тут ни при чем, честное слово. Это начотдела наш, идиот редкостный, заставляет дежурного сокращать текст ориентировок ровно втрое. «Для оптимизации рабочего процесса». Так он это называет. Нечего, мол, операм да следователям по три часа в день бумажки входящие изучать. Придут ориентировки из столицы, сгонят нас в актовый зал, прочтут все скопом, а после этого дежурный их «оптимизирует» и нам раздает. В первоначальном виде они только у полковника хранятся. А в дежурке вот такой урезанный вариант. Но ты не переживай. У меня память отличная. Говори, какое дело тебя заинтересовало. Подробности за мной.
– Нелегко вам живется. С таким-то начальником, – искренне посочувствовала я.
– Нормально. Вон в Барыбинском отделе начальник вообще зверь. Взять, к примеру, те же ориентировки. Наш сокращает, а тот заставляет по три раза их переписывать и каждое утро наизусть рассказывать. Перед строем, – сделав «ужасные» глаза, сообщил Михеич.
– Болтун, – отмахнулась я, поняв, что это очередная шутка.
– Есть немного, – улыбнулся он. – Уж больно ты серьезная. Так и хочется тебя рассмешить.
– Слушай, давай договоримся, пока я вопросы задаю, ты про шутки забываешь. Вот распутаю дело, тогда и пошутим, идет? Иначе мы до утра так пробалагурим, а дело с места не сдвинется, – попросила я.
– Обещаешь? – серьезно спросил Михеич.
Я кивнула. Он вздохнул.
– Ладно, задавай свои вопросы. Постараюсь больше с серьезного тона не сбиваться, раз уж для тебя это так важно.
– Вот и отлично. Тогда первый вопрос, – я сунула ему листки, отобранные как перспективные. – Мне нужны все подробности, какие только сможешь вспомнить. Также мне нужно узнать, как найти потерпевших.
– Собираешься ехать к ним? – спросил Михеич.
– Непременно, – заверила я. – Без этого мне Ярцеву из лап Гвоздкова не выцарапать.
– Тогда тебе нужно еще кое-что знать. Боюсь, тебе это не понравится, – он помолчал, собираясь с духом перед тем, как сообщить мне неприятное известие. – Помнишь, я тебе про Пашу Лютого рассказывал? Так вот. Я справки навел. Осторожненько, чтобы лишних подозрений не вызывать. И кое-что узнал.
Михеич замолчал.
– Да говори же, не тяни, – потребовала я.
– В то кафе он по твою душу приходил, – тихо произнес он. – И означать это может только одно: Гвоздков за тобой следит. И наверняка не для того, чтобы от неприятностей уберечь.
– Что значит следит? – уточнила я.
– А то и значит. Ты у него на карандаше. Обычно он так поступает с теми, от кого ждет проблем. А уж раз он послал за тобой Пашу Лютого, значит, опасается он тебя серьезно.
– Как он на меня вышел? Я имею в виду Пашу Лютого. Он был в Мячкове? Там ему Гвоздков меня показал?
– Нет. Гвоздков на тебя досье нарыл. Не нужно было ему представляться. Теперь он про твою жизнь чуть ли не больше, чем ты сама, знает, – ответил опер.
– Я и не думала этого делать. Уж фамилию свою я ему точно не говорила. Помнится, Вероника меня по имени-отчеству называла, – пыталась вспомнить я. – Но фамилию и она не говорила.
– Долго ли узнать. У него ж в руках Ярцева твоя. И потом, как думаешь, много в твоем Тарасове частных детективов? Да еще с такой репутацией, как у тебя, – озабоченно произнес Михеич.
– А что с моей репутацией не так? И вообще, откуда ты про мою репутацию знаешь? – вскинулась я. – Тоже справки навел?
– Пришлось. Я же опер, – просто ответил он. – Должен я знать, с кем дело имею. Между прочим, общаясь с тобой, я и себя под удар подставляю.
– Так не общайся, – рассердилась я, недовольная тем, что моя жизнь стала достоянием этих двоих. – Ты свое дело сделал. Дальше я уж как-нибудь сама справлюсь.
– Не пойдет. Я в этом деле завяз по самые помидоры. Теперь обратной дороги нет. Либо ты выиграешь и утрешь нос этому выскочке, либо мы оба пойдем ко дну. Третьего не дано. Вот так-то, любезная Татьяна Александровна, – решительно заявил Михеич.
После таких слов сердиться, а тем более ругаться расхотелось. Михеич уловил изменения в моем настроении и быстро произнес:
– Предлагаю временное перемирие. Я помогаю тебе найти виновного в смерти мужика из бани, а ты обещаешь мне не лезть на рожон и больше не сердиться на меня за то, что я наводил справки о твоей профессиональной деятельности. Идет?
– Ну, с первым пунктом я еще могу смириться, – притворно кислым тоном проговорила я. – А вот насчет всего остального обещать не могу. Тем более, что кости предсказали мне благоприятный исход дела.
– Какие еще «кости»? – опешил Михеич.