Мы идем, и все внимание Лори сосредоточено на людях, на солнечном свете и на чудесном ветерке. Он не видит того лабиринта, по которому вынужден проходить Стивен. Лабиринт тел, в котором нужно ориентироваться только ему.
Мы проходим мимо Музея естественной истории, оказываясь на оживленных улицах Верхнего Вест-Сайда. Мы шагаем мимо жителей Нью-Йорка, погруженных в свою суетную жизнь и не замечающих нас – тех, кто выполняет свой квест прямо среди них.
– Это прямо перед авеню Колумба, – поясняет Лори.
Мы доходим до Восемьдесят четвертой улицы, минуя магазинчики и жилые дома безобидного вида.
Лори колеблется, остановившись посередине квартала и рассматривая коричневое здание особняка.
– Гм…
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Стивен хранит молчание. Я замечаю, как редко он разговаривает, когда мы среди людей. Я понимаю, что он вынужден так поступать, но мой гнев от этого не убавляется. Получается, что проклятие похитило даже его голос.
– Вот этот дом, – говорит Лори, указывая на коричневое здание.
Не похоже, что здесь есть магазин. Нет ни вывесок, ни рекламы. Проходя мимо такого здания, я бы решила, что в нем только квартиры. У меня внутри что-то опускается под бременем разочарования. Но Лори, пожимая плечами, спешит к лестнице, ведущей вниз – к входу на уровне сада.
Стивен следует за ним, а я замыкаю нашу группу. Мой брат смотрит на дверь, которая также совершенно не похожа на вход в магазин. Нет знака «открыто» или «закрыто». Не указаны часы работы. Нет даже коврика с надписью «добро пожаловать».
– Ну что, стучаться? – спрашивает Лори.
– Просто дерни ручку двери, – предлагает Стивен, из-за чего Лори едва не подпрыгивает.
Брат тут же извиняется:
– Прости меня. Иногда ты застаешь меня врасплох.
– Все в порядке, Лори. Я знаю, что ты меня не видишь.
Лори кивает и поворачивает ручку. Дверь распахивается, и все, что я вижу, – темнота. Лори просовывает голову внутрь. Я слышу его возглас:
– Вот это да…
Он исчезает в сумрачном пространстве. Я вижу, как Стивен судорожно сглатывает, прежде чем последовать за Лори. Мое сердце отчаянно бьется о ребра. Я не могу объяснить прохладный ужас, разливающийся по моему затылку. Мне приходиться заставлять себя следовать за Стивеном.
Первым делом смесь запахов ударяет мне в нос. Один из них мне знаком и, более того, входит в число моих любимых. Я уверена, что многие сочли бы меня сумасшедшей, признайся я, что люблю запах комиксов, но это правда. Они так свежо пахнут мелованной бумагой! Этот аромат принес бы мне успокоение, если бы не другие запахи, наполняющие сумрачное помещение. По-моему, некоторые из них я распознала: розмарин, растопленный воск. Другие такие экзотические и тяжелые, что у меня слегка кружится голова.
Нет сомнений – это магазин. Однако я не могу понять, что это за магазин: контейнеры, полные комиксов, которые я бы радостно перелистывала часами, соседствуют с тяжелыми бархатными занавесками, закрывающими окна, и рядами горящих свечей на полках по периметру комнаты.
– И где же колдунья? – обращаюсь я к Лори.
– Шон сказал, что она в задней комнате, – отвечает брат, указывая в дальний конец магазина.
За прилавком самообслуживания едва различимы контуры закрытой двери. Но я не знаю, можно ли туда зайти, или вход только для персонала.
– И ты только сейчас об этом говоришь? – спрашиваю я.
– Не беспокойся на этот счет, – говорит Стивен, затаив дыхание. – Если вас обоих тут задержат, я могу заглянуть туда один.
– Видишь? Нет худа без добра, – откликается Лори.
Я качаю головой и направляюсь в дальний конец магазина. Сперва мне кажется, что здесь никого нет, но потом я замечаю сгорбленную фигуру на табурете за прилавком. Голова человека опущена, можно подумать, что он спит. Но когда я подхожу ближе, он поднимает голову и смотрит на меня сквозь сумрак. Я рада, что мне удается сдержать испуганный вздох. У человека нет глаза, и пустую глазницу пересекает ужасный красный шрам, спускающийся через все лицо и шею, а потом исчезающий за воротником рубашки.
– Нужна помощь? – хрипло спрашивает он.
– Э… – Я застыла на месте.
– Мы слыхали, у вас тут колдунья, – говорит Лори так, словно ему приходится говорить такое каждый день.
Смех человека напоминает хруст гравия под сапогами.
– Как вы узнали?
– Лори. – Я дергаю брата за руку. Если этот человек решит, что мы просто шайка подростков-проказников, он в два счета выкинет нас отсюда и на всю жизнь запретит нам его посещать.
– А зачем вам нужна колдунья? – Человек смотрит не на Лори, а на меня. Мое сердце бешено колотится о ребра.
– Чтобы помочь другу, – бормочу я, сама не зная, зачем ответила.
– Гм…
Человек сползает с табуретки. Он проходит мимо нас к входу в магазин. Когда он закрывает входную дверь, брат хватает меня за руку.
– Милли! – кричит человек, разражаясь таким жутким кашлем, словно вот-вот лишится легкого. Когда приступ кашля проходит, он снова кричит: – У тебя посетители!
Я слышу, как кто-то поднимается по ступеням. Открывается дверь за прилавком. В магазин входит женщина. За ней я вижу ступени, ведущие вниз, в неизвестное… На вошедшей скромное платье с цветочным, напоминающим скатерть рисунком. Ее серебряные волосы аккуратно уложены так, как это бывает у дам, которые каждую неделю бывают в салоне красоты. Быстро смерив меня критическим взглядом, Милли качает головой.
– Я не могу ему помочь, – произносит она.
– Что? – спрашиваю я, уставившись на нее.
Милли шевелит пальцами, и тут я понимаю, что ее пальцы указывают на Стивена.
– Это за пределами моей квалификации. Извините.
Стивен резко втягивает воздух:
– Вы меня видите?
Она не выражает ни малейшего удивления, услышав голос Стивена. Одноглазый человек косится в сторону Стивена с любопытством, но быстро принимает свою обычную ленивую позу на табурете.
– К сожалению, нет, – отвечает Милли Стивену. – Но я вижу проклятие.
Потом она обращается ко мне:
– Долго же ты меня искала.
Милли поворачивается и неуверенной походкой направляется к лестнице. Мы смотрим ей вслед, и тут она оглядывается и бросает через плечо:
– Ну же.
– Кто вы? – спрашивает Элизабет, пока мы направляемся в самые темные глубины отживающего свой век магазина комиксов.
– Кто я – это к делу не относится, – отвечает Милли.
– Но для нас важно, чем вы занимаетесь, – говорю я.